Книга Рай. Книга 2, страница 22 – Джудит Макнот

Раздраженный постоянно возникающими в воображении чувственными картинами, Мэтт пытался сказать себе, что это, должно быть, естественная реакция мужчины при виде женщины с неотразимой способностью выглядеть одновременно невинной и соблазнительной в простом свитере и слаксах. И Мэтт, неожиданно сообразив, что молча уставился на Мередит, попытался связать прерванную нить разговора.

— Я всегда удивлялся, от кого ты унаследовала это очаровательное лицо — уж как Бог свят, наверняка не от своего папочки!

Выведенная из равновесия неожиданным комплиментом и необычайно обрадованная тем, что Мэтт находит ее очаровательной даже сейчас, когда она приблизилась к порогу тридцатилетия, Мередит благодарно улыбнулась и слегка пожала плечами, поскольку совершенно не представляла, что ответить.

— Но как случилось, что я до сих пор ничего не знал о твоей матери?

— У нас просто не было возможности поговорить по душам.

«Потому что мы почти все время проводили в постели», — подсказал ехидный демон, вновь возвращая картины тех жарких бесконечных ночей, когда он держал Мередит в объятиях, сливаясь с ней, стремясь удовлетворить жгучую потребность дать наслаждение и стать с ней единым целым.

Мередит обнаружила, как удивительно приятно открывать душу Мэтту, и поэтому решила поведать еще кое-что.

— Ты когда-нибудь слышал о «Сиборд консолидейтид индастриз»?

Мэтт, порывшись в памяти, очевидно, припомнил название.

— Это, кажется…на юго-западе, если не ошибаюсь, во Флориде. Холдинговая фирма, владевшая сначала парой больших химических компаний, а позже вложившая капиталы в горнорудное дело, авиацию, производство деталей компьютеров и сеть аптек.

— Супермаркетов, — поправила Мередит с той, легкой, беспечной улыбкой, которая неизменно возбуждала в нем жажду стиснуть ее в объятиях и сцеловывать эту усмешку с ее губ, пока они не набухнут от желания.

— «Сиборд» основана моим дедом.

— А теперь принадлежит тебе? — удивился Мэтт, вспомнив, что фирму, кажется, возглавляет женщина.

— Нет, второй жене деда и ее сыновьям. За семь лет до смерти дед женился на своей секретарше и усыновил ее детей, а когда умер, оставил им «Сиборд».

Открытие явно произвело большое впечатление на Мэтта:

— Должно быть, она настоящий талант, во всяком случае, смогла сделать «Сиборд» большим и весьма прибыльным конгломератом.

Неприязнь Мередит к этой женщине заставила ее отвергнуть незаслуженные, по ее мнению, похвалы, но при этом она выдала больше, чем намеревалась:

— Шарлотта расширила сферу влияния компании, но она и до того была достаточно велика. Фактически «Сиборд» владела всем, что удалось приобрести нашей семье на протяжении поколений, а «Бенкрофт энд ком-пани» составляла менее четверти нашего состояния. Поэтому, как видишь, Шарлотта не создавала «Сиборд» из ничего.

По изумленному лицу Мэтта Мередит заметила, что он понял, как несправедливо разделено наследство деда. В любое другое время она не открыла бы постороннему мужчине так много, но в сегодняшнем вечере чувствовалось нечто необычайное. Как хорошо после всех этих лет сидеть напротив Мэтта и тихо, по-дружески беседовать, ощущать тепло от сознания того, что они наконец сумели сломать разделяющую их стену и протянуть мостик взаимопонимания. Как приятно сознавать его неподдельный интерес ко всему, что она говорит!

Все это вместе с уютным потрескиванием пламени в камине, медленно, словно в театре, падавшими за окном крупными снежинками создавало атмосферу, располагающую к откровенности. И поскольку Мэтт тактично воздержался от дальнейших неделикатных расспросов, Мередит охотно объяснила:

— Шарлотта и мой отец ненавидят друг друга, и когда мой дед женился на ней, между ним и Филипом произошел разрыв, и до самой смерти деда они по-настоящему и не помирились. Позже, возможно, в отместку за то, что отец не пришел к нему первым, дед официально усыновил сыновей Шарлотты. Мы не знали об этом, пока завещание не было вскрыто. Дед разделил недвижимость на четыре равные доли, оставил одну отцу, а остальное перешло Шарлотте и ее детям, причем она, естественно, контролирует их доли наследства.

— Я действительно различаю в твоем голосе нотки цинизма каждый раз, когда ты упоминаешь об этой женщине?

— Возможно.

— Потому что она захватила три четверти наследства твоего деда вместо половины, что было бы более справедливо? — допытывался Мэтт.

Мередит взглянула на часы, сообразив, что пора подумать насчет ужина, и поспешно договорила:

— Нет, я не выношу ее вовсе не из-за этого. Шарлотта самая бездушная и холодная женщина из тех, кого я знаю, и думаю, она намеренно разжигала вражду между дедом и отцом. Правда, особых усилий с ее стороны не потребовалось. Оба они — и дед и отец были упрямы и вспыльчивы и слишком похожи друг на друга, чтобы жить в мире и согласии. Однажды они поссорились из-за того, как отец управляет универмагом, и дед кричал на отца, что тот сделал в жизни единственную умную вещь — женился на моей матери, да и то умудрился все изгадить так же, как теперь завалил все сколько-нибудь важные дела в магазине.

И, с извиняющейся улыбкой взглянув на часы, поднялась.

— Становится поздно, и ты, должно быть, хочешь есть. Я сейчас приготовлю что-нибудь на ужин.

Мэтт понял, что ужасно проголодался, и тоже встал.

— А твой отец действительно так уж плохо управлял магазином? — спросил он, пока они шли к кухне. Мередит, рассмеявшись, покачала головой.

— Нет, конечно, нет. У моего деда была слабость к красивым женщинам. Он был без ума от матери и просто взбесился, когда отец с ней развелся. Собственно говоря, именно он и передал ей пакет акций «Бенкрофт». Сказал, что поделом моему отцу, пусть знает, что каждый раз, когда магазин получает один доллар прибыли, ей достается доля дивидендов.

— Да, ничего не скажешь, изобретательный парень! — саркастически бросил Мэтт.

Но мысли Мередит уже целиком были заняты предстоящим ужином, и она открыла буфет, пытаясь решить, что можно есть Мэтту. Тот подошел к холодильнику и вынул бифштексы:

— Как насчет этого?

— Но не слишком ли это тяжелая пища для тебя?

— Ничуть. Я уже несколько дней не ужинал по-человечески.

Несмотря на голод, Мэтту почему-то совсем не хотелось прекращать разговор, возможно, потому, что они ни разу не беседовали так дружески откровенно, и впечатление было совершенно новым, столь же необычным, как видеть Мередит в роли внимательной, заботливой жены, ухаживающей за больным мужем. Разворачивая мясо, он наблюдал, как она обвязывает тонкую талию полотенцем вместо передника, и в надежде побудить ее к дальнейшим откровениям шутливо осведомился: