Онлайн книга «Малая Глуша»
|
– На все, – на всякий случай сказала Розка. – Богаделенку? Цыганку? Она деловито тасовала колоду, время от времени придерживая ее пухлыми пальчиками и замирая, словно прощупывая карты с изнанки. – Мы, лапушка, люди простые. Это у них арканы, повешенные там всякие. А у нас что, – приговаривала она тем временем, – дальняя дорога, казенный дом. Богаделенку? Цыганку? – Цыганку, – неуверенно сказала Розка, поскольку слово «богаделенка» звучало гаденько. Что-то в нем чудилось такое… – Тогда сними вот. Розка послушно сняла, потом придвинула стул и села, выглядывая из-за Катюшиной спины. Карты ложились кучками на исцарапанную столешницу. – Прошлое твое незавидно, солнышко, – говорила Катюша, быстро толкая карты пальчиками, – вот, гляди, дама пик, король треф и десятка треф. Из-за прошлых дел неприятности с пожилыми людьми. В институт поступала? Кто у тебя экзамены принимал? Вот видишь! А в результате в жизни твоей настала крупная перемена. – К лучшему? – с надеждой спросила Розка. – Не скажу, что к лучшему. Просто перемена. А вот настоящее у тебя ну… – Ну? – Малые деньги, веселая компания и еще… Она задумалась, на гладком лбу легла горизонтальная морщинка. – Хлопоты. Напрасные хлопоты… Это что-то с казенным домом связано. И малые деньги, и веселая компания. Откуда тут веселая компания, удивилась Розка. Катюша, что ли, веселая компания? – На сердце у тебя… ну есть у тебя трефовый король, немолодой, но веселый, не очень богатый, но так… какой-то свободной профессии король. Артист? Художник? Она вопросительно взглянула на Розку. – Ну, – Розка прикусила губу, – художник… – Ты с ним, лапушка, не водись, – ласково пропела Катюша, – у него таких, как ты… он их голыми пишет. И тебя голой пишет, да, лапушка? – Не-а, – сказала Розка, красная до ушей. Откуда она знает? Или это потому, что режимная контора? За ней, Розкой, кто-то исподтишка следит, а Катюша знает… Чтобы она, Розка, не выдала страшные секреты зарубежной разведке, которой не спится. – Ну не пишет, а завтра предложит. Давай, скажет, я тебя напишу… голенькой, ну… – Ню, – выдавила Розка. – А ты не соглашайся, лапушка. Он тебя обманет. Вообще завтра к нему не ходи. – Почему? – А не до тебя ему завтра. Вот ты злишься на меня, я же вижу, злишься, а я тебе хорошего хочу. Еще один есть, он бубновый. Молодой. Только не выйдет у тебя с ним. И не надейся. Розка искоса взглянула на Катюшу. Катюша раскраснелась. На щеках горели два круглых пятна, голубые глаза подернулись слезой. – Это гадание, – сказала она сквозь зубы, – ерунда какая-то. – И художник ерунда? – дружелюбно уточнила Катюша. – Вон как покраснела-то. Розка почувствовала, что краснеет дальше, совсем уж неудержимо. И чего, спрашивается. – Ладно, – смилостивилась Катюша, – давай на будущее посмотрим. Вот это у нас что? Это… Она замолчала. Розка вытянула шею, заглядывая в карты. Два туза. Пиковый и трефовый [1] . Это же хорошо, что тузы, подумала Розка, что-то большое и важное. У Катюши глаза были совсем пустые, розовая губа прикушена, как автомат она смешала карты и начала раскладывать опять. – А что… – спросила Розка, но Катюша не слушала. Она выкладывала карты быстро и бесшумно, картонные прямоугольнички мелькали в воздухе, Розка не успевала смотреть. Катюша при этом стеклянно глядела перед собой, в окне переливался и торжествующе трубил солнечный осенний день. Наконец карты легли вновь, причудливой розеткой, наподобие бабушкиного пасьянса «Гробница Наполеона». Розка заглянула в них, но ничего не поняла, а Катюша, напротив, водила по атласной поверхности пальчиком с облупившимся розовым маникюром и что-то шептала. – А? – снова шепотом произнесла Розка. Ей сделалось страшно, словно ни с того ни с сего заговорила кошка. В углу в паутине дергалась некстати проснувшаяся муха. – Добрый день. – Петрищенко сняла пальто, и Розка увидела, что у нее опять из-под юбки торчит комбинация. И чулок перекручен. – Катюша, чем вы тут занимаетесь? – Да так. – Катюша ловкими пухлыми руками смешала карты. – Опять? Я же просила, Катюша… – Она сама, – сказала Катюша и в упор поглядела на Розку. Розка издала неопределенный звук. – Сама попросила карты разложить? Роза, ты просила? Розка уставилась в пол. Скажешь «нет», получится, будто она доносчица какая-то. Розка еще со школы усвоила, что ябедничать нехорошо. Но вот, она старалась вести себя честно, а Катюша играла не по правилам, нечестно, и ничего, получалось – все преимущества на стороне Катюши. – Чтобы этого больше не было, – сказала Петрищенко и решительным мужским шагом прошла в кабинет. «Сказать Катюше, что нехорошо же так? – мучилась про себя Розка. – Или сделать вид, что вообще ничего не было?» Она еще немного помялась у Катюши за плечом, но та сложила карты стопочкой и убрала в стол. – Все, – сказала Катюша весело, – сеанс окончен. А ты бы, золотко, окно помыла. Пока вон погода золотая стоит. Помыть и на зиму заклеить. А то скоро холода, и с моря дует, аж спину ломит. – Не буду, – сказала Розка сквозь зубы. – Это почему? – весело удивилась Катюша. – Я не уборщица, – выпалила Розка, чувствуя, как ее заливает краска. – А кто же ты? – подняла бровки Катюша. – Я… переводчик! – Тоже мне переводчик. – Катюша порылась в ящике и достала розовое вязание. – Тебя зачем, думаешь, взяли? Тебя взяли место придержать. Регинка в декрет ушла, вот тебя и взяли. И скажи спасибо, лапочка, сюда так просто не берут. – Катюша, – раздался из-за двери голос Петрищенко, – подойди ко мне, пожалуйста! – Сичас, Елена Сергевна! – сладко пропела Катюша и пухлым боком стала выбираться из-за стола. Розка поймала себя на том, что так и стоит, приоткрыв рот. Она с лязгом свела зубы и уселась на рабочее место. «Ятрань» под чехлом уже начала подергиваться пылью. Розка провела по ней рукой, но «Ятрань» не отозвалась, словно спала или умерла. И Розке вдруг стало тоскливо и одиноко, словно кроме нее больше никого-никого не было в этом страшном и пустом мире. Она оглядела комнату. Муха в паутине билась и жужжала. Розка встала и, вытянувшись, на цыпочках, оборвала паутину ребром ладони. Потом натянула зелененькое пальто и вышла. |