Онлайн книга «Тайна заброшенного замка»
|
О ценной находке сообщили Баан-Ну, и нужно было видеть, как засверкали его глаза, когда он узнал о существовании Изумрудных копей. К очистке шахт и креплению сводов подземных галерей приступили без промедления. Два десятка арзаков под присмотром геолога-менвита уже через два дня добыли первые изумруды. Некоторые из них были величиной с грецкий орех. Генерал боялся верить такой крупной удаче: на Рамерии изумруды ценились не дешевле алмазов, и добытые драгоценности исчезли в его сейфе. Любуясь по вечерам их переливами, Баан-Ну думал о неисчислимых сокровищах Изумрудного города. Он не знал, что рядом с настоящими изумрудами хитроумный Гудвин поместил просто зелёное стекло. – Когда я заберу отсюда все сокровища, я стану великим богачом Рамерии, – мечтал Баан-Ну, и глаза его блестели. Ментахо и Ильсор виделись каждый день. Появляясь в дверях каморки затворников, Ильсор, улыбаясь, приветствовал их: – Теру, меруи! От говорильной машины Ментахо уже знал – это означает: – Здравствуйте, друзья! – Теру, теру, – отвечал ткач, – эм ното Каросси! – Что значило: «Здравствуй, здравствуй, рад тебя видеть!» Вождь арзаков и бывший король смотрели друг на друга с искренним дружелюбием. Однако разговор всё ещё клеился плохо. Ильсор передал генералу, что говорильная машина медленно справляется со своими обязанностями, и предложил собственные услуги. – Беллиорец, – сказал он, – должен говорить на менвитском языке без передышки. Мой план такой: нужны впечатления. Жизнь, лишённая впечатлений, не располагает к откровенным разговорам. Баан-Ну одобрил план Ильсора и разрешил ему действовать самостоятельно. Послушный слуга разузнал, чем Ментахо увлекался. И в тот же день ткач сидел за своим станком; были довольны оба и пели оба: станок верещал от радости, и это было похоже на музыку, а Ментахо мурлыкал про себя песенку. Ментахо сразу прибавил в знании языка. Он занимался усердно, и машина ставила ему за ответы «10», «11», «12» – таковы были высшие баллы у менвитов. – Ты прав, Ильсор, – говорил генерал, – и верно: много впечатлений – много слов. – А много слов, – поддакивал слуга, – вы ближе к цели – установлению своего господства. – Мне известен ещё один способ расшевелить людей, – уверенно заявил Баан-Ну, – он безотказный, он даст самые большие результаты. Генерал вытащил из шкатулки два прозрачных изумруда. В комнате пленников он положил их перед Ментахо. – Ну-ка, гляди-ка сюда, – нетерпеливо придвинул Баан-Ну драгоценности ткачу. Машина тут же переводила. Ткач посмотрел. – Угу, – сказал он. Машина молчала. – Нравится? – спросил генерал. – Угу, – кивнул Ментахо. Машина не смогла перевести это «угу», а ткач больше ничего не говорил. Баан-Ну сидел озадаченный. Увидев скучающий взгляд Ментахо, он понял – его камушки не подействовали, и рассердился. – Что, неинтересно смотреть на изумруды? – спросил он Ментахо. – Угу, – снова ответил ткач. Генерал решил, что «угу» – какое-то главное, хотя и не переводимое слово у землян. И вот бывший король знает назубок менвитский алфавит, прочёл букварь, приступил к чтению хрестоматии менвитской литературы. Свободно разговаривать на языке Пришельцев он с помощью Ильсора совсем скоро научился. Ильсор управлял говорильной машиной, заставляя её с непостижимой быстротой запоминать всё новые и новые слова землян, сообщать также, как эти слова произносятся по-менвитски. Зато Эльвина попала в безнадёжно отстающие, у старушки не было никакого желания учить язык незваных гостей. Когда, по мнению Баан-Ну, пленник достаточно усвоил менвитский язык, а говорильная машина могла бесперебойно (столько много в ней содержалось информации) делать переводы, генерал в сопровождении Ильсора прибыл в комнату затворников для беседы с Ментахо. Баан-Ну первым делом принялся расспрашивать пленника о его стране. Ментахо вёл себя осторожно: он уже получил наставления от Страшилы, что и как говорить. Рассказывать, что страна Волшебная, было не нужно. Строго-настрого запрещалось упоминать о сказочных феях Стелле и Виллине. Нельзя было проговориться, что птицы и звери понимают человеческую речь. Существование Страшилы и Дровосека тоже должно было остаться тайной. – Скажи, Ментахо, как называется страна, в которой мы находимся? – спросил генерал. Машина вздыхала, мигала, попискивала, старательно переводя то на один язык, то на другой. – Гудвиния, господин генерал, – ответил ткач по-менвитски. – А почему она так называется? – последовал вопрос. – По имени Гудвина, который прославился военными подвигами, – сказал, не сморгнув, Ментахо, но, правда, сказал на своём языке, сочинять на чужом ему было ещё трудно. – Гудвин – король? – спросил генерал. Получив утвердительный ответ, он поинтересовался: – Значит, у вас были войны? – Ещё какие! – похвастался Ментахо. – Армия Гудвина славится необычайной храбростью. Она одержала победы над могущественными государствами Гингемией и Бастиндией. Ткач плутовал, но пользовался подлинными именами, чтобы не запутаться. – У вас есть пушки? – продолжал расспросы Главный Пришелец. – Пушка у нас только одна, – честно признался Ментахо, – но зато какая! Одним выстрелом может положить целую армию деревянных солдат. – Каких солдат? – не понял генерал. Ментахо сказал лишнее и молчал. Баан-Ну решил – говорильная машина сделала неверный перевод. Как бы там ни было, разговор инопланетянину нравился меньше и меньше. – Ну а Гудвин продолжает править страной? – поинтересовался он. – Нет, господин генерал. Он улетел на Солнце. – То есть как улетел? – На этом, на воздушном… – Корабле? – спросил генерал. – Вот-вот, – подтвердил ткач. Заявление о межпланетном путешествии Гудвина (а именно так понял его полёт Баан-Ну) подействовало на генерала удручающе. Он поморщился, но продолжал расспросы. – Скажи, друг Ментахо, кто жил в Ранавире? – нечаянно назвал ткача «другом» Баан-Ну, до того он был озабочен. – Такой громадный замок… Ментахо догадался: его спрашивают про владельца замка. Но он ничего о Гуррикапе не знал. Всё же ткач не растерялся. – А… это так, – неопределённо махнул он рукой, – строитель замка Гуррикап. – В Гудвинии есть великаны? – с колотящимся сердцем задал свой главный вопрос Баан-Ну. – Куда им деваться? Водятся ещё, – как ни в чём не бывало сказал Ментахо. |