Книга Сад богов, страница 30 – Джеральд Даррелл

Мама была весьма увлечена факйо, пока Джиджи не приступил к практическому показу. В одной набедренной повязке, весь перемазанный золой, он часами предавался на веранде медитации или же бродил по дому, изображая транс и оставляя на полу россыпи золы. Четыре дня он выдерживал строжайший пост и на пятый день насмерть перепугал маму, упав без сознания с лестницы.

— Право же, Джиджи, — сердито сказала мама, — это дело надо прекратить. От вас и так ничего не осталось.

Уложив факира в постель, мама принялась стряпать огромные порции укрепляющего тушеного мяса, однако Джиджи пожаловался на отсутствие «бомбейской утки»— сушеной рыбы, придающей соусам столь резкий и заманчивый запах.

— Но ведь здесь на острове ее нет, — возразила мама. — Я спрашивала.

Джиджи повел руками-словно бледно-бронзовые мотыльки вспорхнули над белой простыней.

— Факйо учит нас, что в жизни на все есть заменители, — твердо произнес он.

Оправившись в достаточной мере, он посетил рыбный рынок в городе и приобрел огромное количество свежих сардин. И когда мы возвратились с приятной утренней вылазки в город, посвященной различным закупкам, оказалось, что к кухне и ее окрестностям невозможно подступиться. Размахивая ножом, которым он потрошил рыбу перед тем, как разложить ее для сушки на солнце перед задней дверью, Джиджи отчаянно сражаются с полчищами мух и ос, явно слетевшихся к нам со всех Ионических островов. Его уже раз пять ужалили осы, и один глаз совершенно заплыл. Воздух был насыщен запахом быстро гниющих сардин, а кухонный стол и полы покрывали сугробы серебристой чешуи и клочья внутренностей. Лишь после того, как мама, полистав «Британскую энциклопедию», показала Джиджи статью о бомбиле (в сушеном виде известной на западном побережье Индии под названием «бомбейской утки»), Джиджи нехотя оставил идею заменить эту рыбу сардинами. Два дня мама изгоняла из кухни зловоние с применением горячей воды и дезинфицирующих средств, но и то через окна время от времени залетали оптимистически настроенные осы.

— Возможно, я смогу найти лучший заменитель в Афинах или Истанбуле, — заключил Джиджи. — Пожалуй, если испечь и измельчить лангуста…

— Не стоит затруднять себя, дорогой Джиджи, — поспешно возразила мама.

— Мы столько времени обходились без такого блюда, и ничего.

После Корфу Джиджи собирался ехать через Турцию в Иран, где хотел посетить практиковавшего там факира.

— От него я узнаю много такого, что можно включить в факйо, — сообщил он. — Это великий человек. Мало кто сравнится с ним в искусстве подолгу задерживать дыхание и пребывать в трансе. Один раз он был погребен на сто двадцать дней.

— Потрясающе, — с глубоким интересом произнесла мама.

— Вы хотите сказать-погребен заживо? — спросила Марго. — Заживо погребен на сто двадцать дней? Какой ужас! По-моему, это противоестественно.

— Но ведь он пребывает в трансе, дорогая Марго, — объяснил Джиджи. — Он ничего не чувствует.

— Вот тут я не совсем уверена, — задумчиво сказала мама. — Потому-то, кстати, и хочу, чтобы меня кремировала. А то ведь впадешь в транс, и никто не догадается.

— Что за нелепости ты говоришь, мама, — вмешался Лесли.

— И вовсе это не нелепости, — решительно возразила мама. — Все теперь такие невнимательные стали.

— А что еще умеют факиры? — спросила Марго. — . Могут они вырастить из семени манговое дерево? Прямо на глазах у вас? Я однажды видела такое в Симле.

— Это элементарный фокус, — ответил Джиджи. — Андраватхи делает вещи куда посложнее. Например, он специалист по левитации, это одна из причин, почему я хочу с ним познакомиться.

— Левитация-разве это не карточный фокус? — удивилась Марго.

— Да нет же, — сказал Лесли. — Это когда человек парит в воздухе, как бы летает, верно, Джиджи?

— Верно, — подтвердил Джиджи. — Замечательное свойство. Многие древние христианские святые были им наделены. Сам я еще не достиг такого мастерства, вот и хочу учиться у Андраватхи.

— Как это должно быть чудесно, — восхитилась Марго, — парить, будто птица. Как интересно!

— Да, это должно быть великолепно, — подхватил Джиджи; глаза его сияли.

— Такое чувство, словно тебя возносит к небесам.

На другой день перед самым ленчем Марго в панике вбежала в гостиную.

— Скорей! Скорей! — кричала она. — Джиджи задумал самоубийство!

Мы выскочили на веранду и увидели, что Джиджи сидит на подоконнике своей комнаты в одной набедренной повязке.

— Он опять подхватил этот транс, — сообщила Марго, точно речь шла о заразной болезни.

Мама поправила очки и посмотрела наверх. Джиджи начал слегка покачиваться.

— Поднимись наверх, Лес, и хватай его, — распорядилась мама. — Живей, пока я отвлеку его разговором.

Тот факт, что Джиджи молчал, как рыба, явно прошел мимо ее сознания. Лесли ринулся в дом. Мама прокашлялась.

— Дорогой Джиджи, — пропела она. — По-моему, вам не следует сидеть там, это неразумно. Почему бы вам не спуститься и не поесть с нами?

Джиджи спустился, однако не совсем так, как того хотелось маме. Он лихо шагнул в пространство и под испуганные крики мамы и Марго полетел вниз. Со всего маху он врезался в переплетение виноградной лозы под его окном, и ягоды посыпались градом на каменные плиты. К счастью, лоза была старая и жилистая, так что ей не стоило труда выдержать малый вес Джиджи.

— Боже мой! — вскричал он. — Где я?

— На виноградной лозе! — взволнованно крикнула Мapro. — Вы попали туда в состоянии ажитации.

— Не шевелитесь, мы принесем лесенку, — вымолвила мама.

Мы сходили за стремянкой и извлекли взъерошенного Джиджи из пут лозы. Он был весь в ссадинах и царапинах, в остальном же не пострадал.

Успокоив нервы глотком бренди, мы с опозданием принялись за ленч. И еще до вечера Джиджи сумел убедить самого себя, что ему удалась левитация.

— Не запутайся я пальцами ног в этой несносной лозе, так и полетел бы вокруг дома, — говорил он, лежа на диване, весь в бинтах, но счастливый. — Замечательное достижение!

— Да, конечно, только я предпочла бы, чтобы вы больше не практиковались у нас, — заметила мама. — Мои нервы не выдержат.

— На пути обратно из Ирана, дорогая миссис Даррелл, я заеду к вам и отпраздную мой день рождения, — заверил ее Джиджи. — Тогда вы увидите, как я преуспел.

— Только не надо повторения сегодняшнего, — строго произнесла мама. — Вы могли убиться насмерть.

Два дня спустя Джиджибой, облепленный пластырем, но нисколько не унывающий, отбыл в Иран.

— Интересно, вернется он в самом деле к своему дню Рождения, — сказала Марго. — Если вернется, устроим ему настоящий праздник.