Онлайн книга «Дева войны. Кровь и пепел»
– Дед Трофим, глянь-ка. Как и следовало ожидать, с первой попытки у сестрицы не вышло, меч шлепнулся на землю. Но Лушка не сдалась: – Это не в счет, сейчас покажу! Второй раз колечко получилось, и вполне прилично. – Луша, хватит уже, руку сорвешь. Дед Трофим демонстрацией впечатлился: – Во дает! Лушка, ты никак на войну собралась? – Пока нет, – словно между прочим бросила через плечо зазнайка, – кое-чему еще научиться нужно. – Например, не ронять меч то и дело. Сестрица на мою насмешку ничего не ответила, стараясь не расплескать удовлетворения самой собой, она гордо прошествовала в дом. Неизвестно, как отнеслась бы Анея к нашим занятиям в дружине, но на следующий день я обучила Лушку еще кое-чему, что едва не затмило собой ее воинские умения, грозя отодвинуть тренировки у Вятича на задний план. Семейство, да и вообще все окружающие воспринимали любые мои закидоны с памятью или невесть откуда проявившимися знаниями как нечто само собой разумеющееся. Воинтиха сказала, что «так быват», и все поверили. Кажется, если бы я вдруг начала говорить по-французски, никто бы не удивился. Можно попытаться, останавливало лишь понимание, что разумный в общем-то народ может решить, что падение с лошади – лучший способ выучить иностранный язык за два дня (и как только в двадцать первом веке до такого не додумались?) и начнет экспериментировать. У Лушки вон уже были такие поползновения, она вздыхала, что не грохнулась тоже, глядишь, и быстрому счету выучилась бы без мучений. Я поинтересовалась, что доставляет ей особенные трудности в учебе. Бедолага только рукой махнула: – Все. – Все не бывает, давай попробую чему-нибудь научить? – Колдовать?! – Тьфу, глупая! Считать. Но быстро выяснилось, что моя сестрица не умеет не только быстро считать, она категорически не умеет читать. Как такое могло быть, если даже Любава читает?! Лушка вздохнула: – Господь не дал. У меня зародилось сомнение – что-то здесь не так. Сомнения оказались не напрасными. Буквы Лушка знала твердо, правда, называла для меня непривычно: аз, буки, веди, глаголите, но как только дело дошло до складывания букв в слоги и слова, начиналась откровенная глупость! Я написала на земле «мама». – Читай. – Мыслите, аз, мыслите, аз, – уверенно объявила сестрица. – Луша, подожди, я просила прочитать, а не называть буквы. У бедолаги даже слезы на глазах выступили, она еще быстрее протараторила: – Мыслитеазмыслитеаз! И тут до меня дошло, мой смех Лушку обидел, но я обняла ее за плечи и повалила на траву: – Ты умеешь читать, умеешь, только делаешь это неправильно! Смотри. На земле появилось слово «Луша». – Что за буква? – Люди, – мрачно шмыгнула носом сестрица. – Это название буквы, а произносится как? – Л. – Правильно, а это? – Ук. – А произносится? – У. – Это? – Ша. Звучит «ш». Это аз, звучит «а». – А теперь читай буквы, как они звучат, а не как называются. Недоверчиво покосившись на меня, Лушка начала: – Л, у, ш, а… – А все вместе? – Луша… Вид у бедолаги был такой растерянный, словно, разжав ладонь, она обнаружила в руке вместо камешка целую гривну. – А это? – я вернулась к первой надписи. – М-а-м-а… мама… – Ну, поняла? Читать надо не названия букв, а то, как они звучат! Я ожидала, что она с визгом бросится меня обнимать, а Лушка вдруг… разревелась! – Ты чего? Луша, ты чего? – Раньше… не могла… сказать, когда меня… луп… це-ва-али… Я догадалась, что девчонку за неспособность сообразить, видно, здорово били, и никто не подумал разобраться, почему схватчивая хитрюга Лушка столь тупит в учении. – Я сама только сейчас поняла… – А… писать как? – Так же, как звучит. Сестрица быстро стерла ногой написанное мной и принялась ловко выводить свое: Наста. Я поправила только последнюю букву: – Настя. Следующие полчаса мы елозили землю ногами и руками, разравнивая, и писали снова и снова. Лушка была счастлива! А вот со счетом получился конфуз. Нет, на веточках Луша считала отменно, но когда перешли к записи подсчетов, оконфузилась уже я. Снова пришлось хвататься за голову и изображать провал в памяти. Провал и был, только не в памяти, а в знаниях. Понятия не имела, что в Древней Руси не пользовались арабскими цифрами! Пока я рисовала на земле непонятные крючочки, Лушка смотрела на меня чуть настороженно, видно, думая, что это какой-то новый способ обучения счету, который мне открылся в беспамятстве. Но стоило заявить, мол, два плюс два – это четыре, как сестрица ткнула своей веточкой в мои цифры и поинтересовалась: – А это чего? – Два. – Ну да? – Два. – По-каковски? – По… А правда, как сказать «по-каковски»? Горжусь тем, что быстро нашла выход из положения, немедленно затерла свои каракули и предложила: – Напиши сама, тебе понятней будет. Хорошо, что дальше не успела двинуться, потому что Лушка довольно бойко нарисовала на земле В, поставила знак плюс и прибавила еще одно В. И тут до меня дошло – они обозначают цифры буквами! Но почему В, а не Б? Спрашивать глупо, что это за учительница, если сама не знает? Я сделала вид, что не смотрю на ее каракули, и скомандовала: – Теперь напиши, чему равно. Если напишет Г, то значит, она ошиблась. Но Лушка уверенно вывела Д. Я постаралась сообразить как можно скорей, получалось, что Б просто пропускают. – Луша, чтобы не мучиться, напиши в сторонке, я тут нарочно разровняла, всю систему… – Чего? – Ну, напиши: один, два, три… десять, одиннадцать (кто же их знает, как они эти одиннадцать изображают? У англичан вон название отдельное есть и для двенадцати), двадцать там… сто… – Ага. Лушке очень понравилось быть прилежной и понятливой ученицей, она старательно, высунув язык, рисовала на земле: А, В, Г, Д, Е, а вот потом пошли странности, которые осваивать пришлось уже мне. Следующие четыре знака не лезли ни в какие ворота: S, Z, H, а потом еще что-то похожее на греческую «фита», то есть овал с черточкой посередине, и I. |