Онлайн книга «Невеста войны. Спасти Батыя!»
Хатун была одета необычно: в мужскую одежду, только бохтаг на голове выдавал в ней замужнюю женщину. На коне держалась отменно, словно и родилась в седле. Я мысленно усмехнулась, вот оно, монгольское воспитание, талант не пропьешь. Огуль-Гаймиш цепко оглядела моего коня и меня саму, видно осталась довольна, хмыкнула и сделала знак, чтобы я тоже садилась. Так же внимательно наблюдала, как я птицей взлетела в седло (вот всегда любила этакий шик, в седло нельзя забираться, в него нельзя садиться, туда надо взлетать, как бы это ни было трудно), снова едва заметно дрогнули и без того насмешливые губы. Она неслась вперед, не оборачиваясь, прекрасно понимая, что мы следом. Хатун, видно, ездила часто, потому что окрестности знала хорошо, чувствовала себя уверенно. Вообще-то это оказалось приятно: мчаться по степи, не оглядываясь на остальных, мне тоже понравилось. В караване такого не позволяли, особенно после убийства купца, по горам не поскачешь, а здесь можно, Великую хатун небось охраняют, значит, и меня тоже. Ветер свистел в ушах и выжимал слезы из глаз, но я не отставала, вдруг она меня таким образом проверяет? Наконец Огуль-Гаймиш замедлила бег своего коня, а потом и вовсе остановилась. Хатун оглянулась на меня, весело засмеявшись. Мы были вдвоем, остальные сильно отстали. Сделав знак, чтобы я подъехала ближе, она похвалила: – А ты сильная! Ты не рождена в степном племени, но в седле держишься легко, значит, ты воин. Зачем ты здесь? Меня не обыскали в этот раз, то есть у меня запросто могло быть оружие, охрана далеко, пока подъедет, я могла бы ее убить, но хатун не боялась. И я ответила вопросом на вопрос: – Хатун, ты меня не боишься? Несколько мгновений она просто смотрела, потом губы насмешливо дрогнули: – Тебе нужна не я, тебе нужен Великий хан. Зачем? Убьют его и без тебя. Я чуть не икнула от неожиданности. – Наоборот, хочу предупредить, чтобы был осторожней. Огуль-Гаймиш резко отвернулась, и без того узкие глаза превратились в щелочки, зло блеснув. – Он хотел сделать Великой хатун Сорхахтани! Вот оно что… хатун отравит мужа за то, что он решил жениться на ее сопернице? Я вдруг отчетливо поняла, что если вернусь с этой прогулки живой, то только чудом, и решила идти ва-банк. – Но если его убьют, Великим ханом станет Бату. Бровь красавицы приподнялась почти недоуменно: – Нет! Бату останется в своих степях, а в Каракоруме править буду я! Я вспомнила, что так и будет, Вятич рассказывал (к моему стыду, я не помнила этого из школьного курса истории), что Огуль-Гаймиш правила даже дольше самого Гуюка, пока Батыю не удалось продавить избрание Мунке. Но Мунке – сын Сорхахтани, и, кажется, именно он приказал казнить Огуль-Гаймиш. Ой-ой… вот это перипетии! – Тебе нужно опасаться Мунке… И снова глаза красавицы блеснули: – Не Мунке, а Сорхахтани. Меня уже заботила другая мысль: значит, ей самой выгодна смерть Гуюка, не она ли отравит? Ну и бабы в этом Каракоруме. Но к нам уже приближались остальные всадники, их было слышно за спиной, разговор пора заканчивать. – Ты убьешь Гуюка? А что, если это последний вопрос в моей жизни? – Зачем, у него и без меня друзей хватит. – Друзей? – Да, предают друзья, враг он и есть враг, его видно издалека, а тайными врагами могут быть только друзья. Многим выгодна смерть Гуюка, я не буду защищать, и ты не вмешивайся. Если жить хочешь. Жить я очень хотела и подумала, что если уж жена не мешает, то чего я полезу? Может, уже хватит вмешиваться в чужую историю? В конце концов, я для чего сюда отправлена? Чтобы покончить с Гуюком. Если это сделают без меня, то к чему рисковать своей шкурой? – Почему ты предупреждаешь меня? Сопровождающие были уже совсем рядом, хатун снова насмешливо сверкнула глазами: – Потому что ты хорошо держишься в седле! Последние слова она уже договаривала вполоборота, делая знак остальным, чтобы следовали за нами. – Смотри, как красиво! – Ее рука с кнутом, зажатым в кулаке, обвела вокруг. Я согласилась, но только из вежливости, вокруг была степь с оврагами и какой-то горушкой на горизонте. – Нет, ты больше любишь лес, ты не в степи родилась! И снова скачка, но на сей раз хатун не стала меня дожидаться, она подпустила к себе сопровождающих и, практически не обращая внимания на мою скромную особу, направилась обратно к своему дворцу. Остальные тоже старательно не обращали внимания на «эту уруску». Ну и что мне делать? На всякий случай я доехала до дворца, но поскольку внутрь не пригласили, отправилась восвояси. Никто не задержал. А что, если они потом обвинят в неуважении к Великой хатун? Они вполне могут… На подъезде к караван-сараю меня встречала Сильвия. Я метнулась к подруге: – Что случилось?! – С тобой? – Почему ты здесь? – Тебя встречаю. Я с трудом выдохнула. – Зачем, Сильвия? – Беспокоилась. Рынок Каракорума похож и не похож на самаркандский базар одновременно. Здесь тоже многоязычие, пестрая толпа, гвалт, рев верблюдов, ржание, блеянье, самые разные запахи, звуки, цвета… Но он какой-то весь с оглядкой на дворец, что ли? Как и везде, базар – центр общения, здесь можно встретить кого угодно. Здесь мы встретили (хотя уже через пару минут у меня создалось впечатление, что это нас встретили) христианского священника. Он осенил нас с Сильвией большим серебряным крестом и, видно, ожидал, что подойдем к ручке, а потому был неприятно поражен, что делать этого не стали. – Дочери мои, почему не вижу вас в стенах храма? Едва ни ляпнув «чего я там забыла», я принялась валять дурочку: – Какого храма? – Христианского, – ничуть не смутился тот. Сильвия немедленно пнула меня в бок: – Чего он хочет-то? Разговор шел по-монгольски, потому подруга не понимала, но необходимость перевести ей избавила меня от ответа на поставленный вопрос. – Он интересуется, почему мы не ходим в его храм. Сильвия фыркнула: – Чего я там забыла? Я в храме бываю два раза в год: на Рождество и на Пасху! Вообще-то это звучало странно из уст человека, намеревавшегося вступить в рыцарский орден. Я знала рассказы Вятича о строгих постах и многих часах молитв в ордене. А подруга действительно не слишком утруждала себя ни тем ни другим, что-то я не помню вообще ничего на эту тему… Боюсь, с таким религиозным рвением Сильвии даже головы убитого дракона окажется мало для посвящения в рыцари. |