Книга Королева Виктория. Женщина-эпоха, страница 3 – Наталья Павлищева

Вдруг дверь распахнулась и в комнату вошла сама герцогиня Кентская в сопровождении пожилой дамы.

– Что вы не будете, Александрина-Виктория?

Так называла малышку только мать, остальные обходились простым «Дрина».

За девочку ответила баронесса:

– Мисс не желает учить алфавит.

Мать всего лишь приподняла бровь, что означало неудовольствие, девочка опустила глаза, но все равно упрямо помотала головой:

– Нет.

В другое время последовало бы наказание, но сейчас у герцогини были другие интересы:

– Мы поговорим об этом позже. А сейчас подойди и познакомься с фройлен Лецен. Это твоя новая воспитательница.

Дрина вскинула на Луизу Лецен большущие голубые глаза, явно пытаясь что-то вспомнить. Да-да, конечно, это бывшая гувернантка старшей сестры Феодоры! Видно мать решила, что подходящим образом воспитать маленькую принцессу сможет только настоящая немка.

Дрина присела в легком книксене, но глаз не опустила, любопытство было слишком велико. В этот момент в комнату вбежала сама Феодора и, на ходу присев перед матерью, бросилась к фройлен Лецен:

– Добрый день, фройлен Луиза! Как я рада вас видеть!

– Я тоже очень рада видеть вас, мисс.

По тому, как они пожимали друг дружке руки и как блестели глаза девушки и женщины, было понятно, что они очень дружны и дорожили этими отношениями. Несколько мгновений Дрина разглядывала эту сцену, склонив головку к плечу, а потом вдруг решительным шагом направилась к Лецен и схватила ее за руку, ревниво возразив:

– Это теперь моя гувернантка!

– Это очень хорошо, Дрина. Тебе понравится заниматься с фройлен Лецен, и ты легко выучишь алфавит.

Зря Феодора упомянула камень преткновения Дрины с предыдущими наставницами, девочка топнула ножкой:

– Ничего я учить не буду! Я не буду учить ваш противный алфавит!

На мгновение установилась тишина, но герцогиня не успела открыть рот, чтобы сделать выговор младшей дочери, положение спасла сама фройлен Лецен. Гувернантка неожиданно согласилась:

– Хорошо, ты не станешь учить алфавит. Просто я научу тебя читать. Принцесса должна быть грамотной.

Девочка немного посопела молча, возражать, когда с тобой соглашаются, нелепо, а потом вдруг потащила свою новую наставницу к столу, за которым обычно занималась:

– Пойдемте учиться читать, фройлен Лецен.

Присутствующие дамы облегченно вздохнули, а Феодора даже рассмеялась. Контакт между гувернанткой и строптивой принцессой был налажен.

Дрина была доброй и ласковой девочкой, к тому же очень ответственной и любящей правду. Солгать ее ничто не могло заставить, даже угроза серьезного наказания. Это сильно облегчало задачу воспитания и матери, и гувернантке.

На следующее утро герцогиня наблюдала интересную картину, подавшую ей надежду, что теперь будет кому справиться со строптивой дочерью.

– Мисс, пора вставать, – голос фройлен Лецен мягок и тверд одновременно, кажется, не подчиниться невозможно.

Но принцесса продолжала спокойно валяться в постели.

– Вы меня не расслышали?

– А вы разве не знаете, что я непослушный и неуправляемый ребенок?

Фройлен Лецен понадобилось усилие, чтобы сохранить спокойствие, тем более мать девочки предпочла не вмешиваться в разговор, что, наверное, к лучшему, ведь решалось, найдет ли гувернантка подход к маленькой строптивице.

– Я не собираюсь вами управлять, просто знаю, что до завтрака нужно успеть умыться и одеться, иначе останетесь голодной.

При этом женщина спокойно протягивала руку девочке, чтобы помочь подняться, а второй рукой подзывала ее няню:

– Миссис Брук, скорее, помогите мисс одеться, не то она может опоздать к завтраку.

Дрин подчинилась, но во время умывания и потом одевания нашла повод, чтобы закатить скандал. Герцогиня, слушая, как за дверью в их общей с младшей дочерью спальне, привычно скандалит ее дитя, только вздохнула: кажется, даже спокойствие Луизы Лецен не исправит положение. То ли еще будет, ведь после завтрака Дрин предстоял урок фортепьяно, которое та ненавидела. Почему девочке, у которой был и прекрасный слух и голос, не давалась игра на инструменте, не понимал никто.

Добродушный толстяк Луиджи Лаблаш, учивший малышку вокалу, зачем-то поинтересовался, хорошо ли она вела себя с утра. Герцогиня вздохнула:

– Принцесса была похожа на ураган.

Дрин вскинула на мать глаза и со вздохом поправила:

– На два урагана, мама. Это были целых два урагана.

Пухлые щеки мсье Лаблаша заколыхались от смеха, он обожал этого ребенка и был просто не в состоянии сердиться на Дрину, хотя ему-то сердиться было не на что, вокалом девочка занималась с удовольствием.

А вот учиться игре на фортепьяно терпеть не могла, когда возмущенная ее нежеланием серьезно трудиться над гаммами баронесса Шпэт заметила ей, что в таком деле не бывает королевских дорог и принцесса должна трудиться так же, как и остальные, Дрина возмущенно фыркнула:

– Ничего я никому не должна!

Луиза Лецен наблюдала за Луиджи Лаблашем, пытаясь понять, почему ему удается так легко ладить с принцессой. Луиджи был очаровательным толстяком, из-за короткой шеи воротник всегда упирался ему в загривок и щеки, густые седые волосы стояли дыбом, массивный нос был красен, а кустистые брови сурово сведены к переносице. Но уж суровостью Лаблаш не отличался вовсе, напротив, он любил посмеяться, при этом золотая цепочка от карманных часов уморительно подскакивала на его объемистом животе. Больше всего Луиджи любил бельканто и за хороший голос и слух мог простить что угодно, а уж строптивость очаровательному ребенку тем более.

Луиза Лецен, кажется, поняла, чем же берет свою ученицу Лаблаш, он ее просто любил всей душой, а дети всегда чувствуют любовь и отвечают взаимностью.

Фройлен Лецен была права, малышка Дрина очень любила тех, кто любил ее, – своего дорогого дядю Леопольда, брата матери, баронессу Шпэт, миссис Луи, служанку Феодоры, которая все чаще прислуживала ей самой, свою няню миссис Брук, дорогую сестрицу Федору, ну и конечно, свою мать герцогиню Кентскую. Но у Луизы Лецен закралось подозрение, что мать Дрина любит, потому что обязана это делать.

В самой Луизе очень счастливо сочетались исключительная строгость и требовательность с умением понять и развлечь ребенка. К тому же гувернантка тоже полюбила свою не всегда послушную, но такую живую и очаровательную воспитанницу. Девочка ответила ей тем же, Дрина на долгие годы сохранила привязанность и уважение к своей гувернантке, а в детстве и вовсе боготворила ее.

В Кенсингтоне ребенку скучно, неимоверно скучно, даже старшая сестра Феодора мечтала о том, чтобы вырваться оттуда на волю. Приученная к строгому распорядку и ответственная с малых лет, Дрина все же была живым ребенком, ей очень хотелось хоть каких-то развлечений, а играть, кроме как с Феодорой (но та намного старше) и своими многочисленными деревянными куклами, больше не с кем, вокруг только взрослые и однообразная, расписанная по минутам жизнь, в которой изредка бывали хоть какие-то развлечения.