Книга Ярослав Мудрый, страница 84 – Наталья Павлищева

Плохо это, но Мстиславу Тмутаракань давно мала, а касожским князем становиться не хочет. Что пересилит – дедова кровь или бабкина и материнская? Подумал и понял, что дедова. Русич он, хотя степную горечь полыни с молоком матери впитал. Пока сидел Мстислав в Степи, дышал воздухом, напоенным степными травами, Киев и остальная Русь были для него что Царьград с ромеями, хоть и свое, а где-то там за лесами, за долами.

Но стоило испить родниковой водицы да услышать птичий перепев в лесу, как все древнее всколыхнулось внутри. Теперь про степь и не вспоминает, кумыс против родниковой водицы поблек. Не один князь, многие дружинники так, родились и выросли в Тмутаракани, а киевский лес таким родным показался, словно всю жизнь только его и знали.

Сам Интей, напротив, страстно жаждал вернуться в родную Степь. Каждому свое, вздохнул советник, но если князь и в самом деле останется в Чернигове, то Интей попросится обратно в Тмутаракань, там тоже надо кому-то править. Пусть не наместником, он до власти не жадный, но хотя бы таким же советником.

Но сначала предстояло посадить самого Мстислава в Чернигове…

Чернигов ворота не просто открыл, но и встретил Мстислава как своего князя, которого давно жаждал. И их новый князь был столь же родовит, как и киевский. Но главное – он пообещал сделать Чернигов новой столицей! Северяне поверили.

Мстислав прекрасно понимал, что похода на Киев Ярослав ему не простит. По-хорошему после отказа Тмутараканского князя взять один только Муром у них не получалось. Оставалось только либо с позором убраться восвояси, либо биться не за Киев, конечно, гордый Мстислав поклялся больше не подходить к его стенам, но хотя бы за Чернигов.

Конечно, Мстислав выбрал второе, а потому принялся спешно собирать ополчение. В Чернигове было заметно оживление, туда прибывали новые отряды со всей округи. Молодой тмутараканский, а теперь черниговский князь всем нравился. И то – строен, горяч, телом крепок, глаза большие, лицо румяное… Но главное – чувствовалось, что рать любит и киевского князя нисколько не боится.

Ингигерд, услышав какое-то беспокойство на дворе, встрепенулась: неужели Ярослав вернулся? Жестом отправила девку глянуть в окно, а пока та выполняла, быстро провела руками по платью, по волосам – проверить, не выбились ли из-под головного убора.

– Ну, что там?

Девка недоуменно пожала плечами:

– Не пойму я, вроде один какой приехал…

Договорить не успела, пришлось догонять княгиню, уже мчавшуюся в гридницу. Ингигерд всегда двигалась стремительно, а тут вообще летела пущенной стрелой, попадавшиеся по дороге едва успевали отскакивать, испуганно таращась.

Княжий терем в Ракоме не слишком велик, но построен ладно. Гридница, как и везде, внизу. Гонец был забрызган грязью и покрыт пылью, видно, мчался во весь опор. Услышав перестук каблуков по лестнице, поднял голову, чуть склонился, увидев княгиню.

– Что?! Что с князем?!

Парень растерялся:

– Не, я из Киева, к князю Ярославу…

– А он сам где?

Дурацкий вопрос, если гонец приехал к князю в Ракому, значит, не знает, где Ярослав. В это время появился и Рёнгвальд, задал тот же вопрос:

– Что с князем?

– С каким? – окончательно ошалел гонец.

– Да ты кто? Откуда?

– Я из Киева к князю Ярославу сказать, что его брат князь Мстислав Тмутараканский с войском под городом встал. – Глядя, как опускается без сил на лавку княгиня и кулак Рёнгвальда крушит доску стола, он перепугался окончательно. – Город закрылся, но рать большущая под стенами стоит… стояла, когда я уехал.

Рёнгвальд и Ингигерд молча уставились друг на друга. Не дождавшись от них ответа, гонец решил напомнить о себе:

– Мне к князю нужно…

– Да нет его, в Суздальские земли уехал! – отмахнулась Ингигерд.

– А чего ж теперь делать? – Первой мыслью парня было, что до Суздаля его конь, пожалуй, не дотянет.

Княгиня подняла на парня голову:

– Иди отдыхать, без тебя обойдемся! Точно говоришь, Мстислав Тмутараканский?

– Как есть! – обрадовался нормальным вопросам гонец. – А с ним этих… степняков полно!

– Печенегов привел?

– Не, сказывали, у него теперь своих много, он касогов привел.

– Кого?!

– Касогов. Но тоже страшные.

– Иди.

Когда гонец вышел вон, установилось молчание, Ингигерд и Рёнгвальд думали об одном и том же, пытаясь понять, как лучше поступить. Значит, Мстислав все же решил биться с братом за Киев? Вот когда Ингигерд порадовалась, что не осталась в Киеве с детьми! Но и теперь положение было не из легких.

– Гонцов к Ярославу в Суздаль, только чтоб не на Мстислава шел, а сюда спешил! – опомнился Рёнгвальд.

– И к Энунду в Упсалу. Сама напишу, чтоб дружину прислал.

Рёнгвальду хотелось спросить, мол, его людей мало, но Ингигерд объяснила и без вопроса:

– Отбиться и твоей да княжьей хватит, а вот выгнать этих, как их… касогов мало будет. Помощь нужна.

Полетели гонцы в Суздальщину и поплыли в Швецию к брату княгини Энунду. Ингигерд подумывала, не попросить ли помощи еще и у Олава, все же родич, но вовремя осадила себя: князь обидится.

Ярослав тоже примчался в Новгород, едва услышав дурную весть. Правда, к его приезду Ингигерд и Рёнгвальд уже знали, что Мстислав не стал брать город мечом, постоял и ушел в Чернигов.

Лето снова обещало быть беспокойным. Да и осень тоже.

И опять Новгород собирал ополчение помогать князю Ярославу отбить Киев от очередного находника – его тмутараканского брата Мстислава.

Увидев, как по дороге к Ракоме едет дружина князя с самим Ярославом во главе, Ингигерд почему-то чуть не расплакалась. Обычно твердая как камень, она вдруг осознала, как страшно оставаться без мужниной защиты даже в Новгороде, который в обиду не даст, где совсем рядом свои земли, да и до родины недалеко.

Княгиня вышла навстречу и еще раз столкнулась с недостаточным вниманием Ярослава, тот едва обнял и поцеловал жену и тут же умчался распоряжаться вместе с Рёнгвальдом. Такое невнимание страшно обидело Ингигерд, к вечеру, когда, едва живой от усталости дальнего пути и многих забот в Новгороде, князь добрался-таки до своего терема в Ракоме, дети уже спали. Да и сама княгиня тоже собиралась ложиться.

В горле от обиды стоял комок, пусть, если ему дружина и Новгород дороже, то пусть! Она уедет в Ладогу и будет жить там! Сначала здесь бросил, умчавшись в Киев, потом в Киеве, когда воевал с Брячиславом, теперь вот снова у него то Суздаль, то Мстислав… А сына вон на коня пора сажать, да и дочек, небось, забыл, как по именам зовут. О себе Ингигерд старалась не думать, конечно, молодой женщине было горько сознавать, что у мужа другие занятия, пусть и нужные, но все же…