Онлайн книга «Афганский гладиатор»
|
– Хорош об этом, Вова! Короче, где-то часов в одиннадцать я, проверив казармы, приду. Перед выходом из штаба отзвонюсь. В дежурке помощник сообщил Тимохину, что звонил командир батальона. Сказал, как объявится дежурный, чтобы связался с комбатом. Александр сел за пульт, пододвинул телефонный аппарат, набрал трехзначный номер квартиры Галаева. Почти тут же услышал: – Слушаю! – Дежурный по батальону старший лейтенант Тимохин. Вы... Комбат прервал офицера: – Ты что себе позволяешь, старший лейтенант? Александр отыграл удивление: – В смысле? Подполковник повысил голос: – В прямом, Тимохин, в прямом! Как ты посмел на моего заместителя, офицера, старшего тебя по должности и званию, руку поднять? – О чем вы, Марат Рустамович? – Ты чего дурочку ломаешь? При заступлении в наряд ничего не произошло? – Ничего особенного! – Да? А кто начальника штаба за грудки хватал, грозясь избить? Хрен в кожаном пальто? – Не знаю, что за информацию вы получили, но она не совсем достоверна. Никто не трогал Гломова. Это он вел себя неподобающим образом. Ни с того ни с сего наехал на солдат, объявив им наряды вне очереди совершенно необоснованно, о чем я укажу в рапорте после дежурства. На меня наорал, как на пацана, забыв, наверное, что я такой же офицер, как и он, хотя какой офицер Гломов?! Одно недоразумение. – Но почему вы с Шестаковым не доложили начальнику штаба о смене? Старший лейтенант ответил: – Шестаков здесь ни при чем. Это я решил не беспокоить капитана Гломова. Наверное, у него в штабе было срочное дело, раз он вечером явился в Управление. Вам звонили, но вы не ответили. – Я все время был дома! – Значит, связь не сработала. – И как, по-твоему, я должен отреагировать на рапорт Гломова, который он грозился в понедельник положить мне на стол? – Это смотря, что укажет в своем рапорте Гломов. Я тоже подам рапорт. И у меня будут свидетели безобразного поведения начальника штаба. А вот кто подтвердит писанину начальника штаба, не знаю! – Как же ты достал меня со своими стычками с начальником штаба! Тимохин сказал: – Он знает, что следует сделать, дабы эти стычки прекратились. Всего ничего. Стать нормальным, уважающим достоинство других людей офицером! Или должность позволяет вести себя по-хамски? По Уставу не позволяет. Следовательно, капитан Гломов явно превышает свои должностные полномочия. Разве это не повод для разбирательства? – Иди ты к черту, Тимохин! – С удовольствием! Кому передать дежурство? – Ты у меня пошуткуешь! Я с тобой завтра поговорю. – Понял! Только прошу беседу провести или до 9-00 или после 13-00, не во время положенного мне отдыха! Комбат бросил трубку. Проконтролировав проведение вечерних проверок в подразделениях, Тимохин в 23-00 объявил в батальоне отбой. В это время стихла и музыка, доносившаяся из Дома офицеров. Дискотека закончилась. Офицеры с женами или по отдельности разошлись по домам военного городка. Тимохин доложил оперативному дежурному по гарнизону о том, что распорядок дня в батальоне исполняется без срывов, нарушений, замечаний, и собрался позвонить Чепцу, как появился помощник. Сержант сообщил: – Товарищ старший лейтенант! Там к вам женщина пришла! Просит пропустить в штаб. – Что за женщина? – Симпатичная такая. По-моему, я ее в медсанбате видел. Пропустить? – Нет! Передай, пусть присядет на лавку в курилке, я подойду! Помощник козырнул: – Есть, товарищ старший лейтенант! Александр подумал – это Ирина! Но почему она решила прийти ночью в штаб? Что-то у нее случилось? А что могло случиться? Если только на дискотеке кто-нибудь из молодняка обидел? Но что гадать? Сама все расскажет. Старший лейтенант вышел на улицу, приказав помощнику занять место за пультом дежурного. Прошел в курилку, присел напротив любовницы. Он не ошибся, это Люблина пришла к нему. – Привет, Ира! Что произошло? Женщина прикурила сигарету, взглянула на Тимохина, и тот понял – любовница изрядно пьяна: – Ты не рад меня видеть? – Рад! Я спросил, что случилось? – Ничего. Просто соскучилась и решила проведать тебя! Одному ночью в части поди скучно? Или эту скуку кто-то разгоняет? Она выдохнула в сторону старшего лейтенанта струю дыма: – Так разгоняет или нет? Тимохин развеял рукой дым: – Ты пьяна, дорогая! Иди-ка лучше проспись! Женщина изобразила удивление, что вышло неубедительно. Оно и понятно, выпила никак не меньше полбутылки вина или шампанского. А Люблина и со стакана пива пьянела. Алкоголь действовал на нее быстро и непредсказуемо, иногда вызывал смех, иногда слезы, реже раздражительность и грубость. – Да, дорогой, я пьяна! Но не от вина, а от любви. Идиотской любви к тебе, которую ты не желаешь замечать. И пытаешься растоптать. – Ну, понесла! Ира, прошу, иди домой, проспись! Завтра встретимся, поговорим! – И только-то? Мне нужно большее, нежели разговоры. Мне ты нужен! Весь! – Хорошо! Будет тебе все, что хочешь! – Отделаться хочешь? Хотя если ты провожаешь меня к себе домой, то я пойду, чуть позже! – Нет! Я провожаю тебя не к себе! Женщина сощурила глаза, светящиеся зовущим, страстным и пьяным блеском: – Почему не к себе? У тебя дома другая баба? Кто? Уж не машинистка ли ваша? – Нет! Там должен ночевать Шестак. Один или нет, не знаю! – Вот как? А я не верю. Возьму и проверю! – Ты не сделаешь этого! – Почему? Легко! – Так! Ты зачем пришла? – Я тебе уже говорила, проведать, потому как соскучилась. И вообще, почему ты груб со мной? Со мной грубым быть нельзя! Меня теперь оберегать и любить надо! Тимохин усмехнулся: – Прям-таки надо? Скажи еще, необходимо по обязанности! И с чего вдруг? Люблина выбросила окурок: – С того, дорогой, что я, вполне вероятно, беременна! А так как последние месяцы спала только с тобой, то и беременна, естественно, от тебя! Слова женщина сопровождала кокетливыми жестами рук. – Вот так, Сашенька! Как тебе новость? Ты, конечно же, рад, не правда ли? – Очень! Однако, что значит «вполне вероятно, беременна»? Ты не уверена в этом? |