Онлайн книга «Оружие тотального возмездия»
|
…А события на объекте «усадьба» развивались следующим образом. В 2.30 группа начала сближение с усадьбой Бурхона. Тихо подошли к позициям штурма, строго по графику, в 2.50. Седов приказал по связи снайперу Аппелю, оставшемуся на холме, откуда немец мог контролировать обстановку в южной части усадьбе и кишлаке: – Ганс! Цели: часовой на вышке, сторожевой пес, собаки в соседних дворах. Тебе все видно? – Так точно! – В 3.00 уничтожить указанные цели и выйти к группе! Огонь без дополнительной команды. – Есть! В 3.00 немецкий снайпер лейтенант Свен Аппель поднял бесшумную винтовку, подрегулировал оптический прицел и нажал на спусковой крючок. Девятимиллиметровая пуля «винтореза» вонзилась в череп часового. Тот дернулся и рухнул на дощатый пол «корзины» вышки. Седов оценил профессионализм снайпера – тот поразил цель так, что ее не отбросило к лестнице. Аппель между тем по очереди расстрелял собак и тут же бросился на позиции штурма. В 3.06 он упал рядом с Седовым.: – Командир, задача выполнена! – Молодец. Ловко ты часового успокоил… – Повезло. Он стоял у столба, так что в любом случае на лестнице оказаться не мог; да и я подрезал его снизу вверх. При угловом попадании пули тело обычно падает там, где стояло до выстрела. – Вот и говорю, молодец… Давыд, Бек, – отдал приказ Седов, – к забору перед вышкой; Ганс, Пегас – за мной марш! Бойцы второй штурмовой группы подошли к забору. – Глянь, Пегас, что там на территории, – шепнул заместителю Седов. – Давыд, подсади. Коновалов при помощи Давыдюка осмотрел южную часть усадьбы, спрыгнул вниз и доложил: – В усадьбе все тихо. – Значит, мы обходим дом справа. Ганс работает по часовым на террасе. Ну, а мы с тобой, Пегас, отрабатываем цели в доме. Итак… Седов поднял руку и резко опустил ее вниз. Это был сигнал для проникновения на территорию объекта. Офицеры не без труда перемахнули через двухметровый забор и залегли в ближайших кустах. Их маневр остался незамеченным. Даже собаки в дальних дворах не тявкнули. Выдержав паузу, майор рукой подал сигнал – «вперед»! Капитан Бекир Озбек и прапорщик Давыдюк пошли по левой стороне усадьбы к караулке, подгруппа Седова – по правой. Ликвидаторы остановились, не доходя до середины западной части террасы, в ожидании часовых. У правого, фронтального торца здания остановилась подгруппа Седова. Командир отряда взглянул на Аппеля. Тот кивнул, поднял глушитель «винтореза», вышел на открытую часть двора и тут же опустил ствол, дважды выстрелив. Ему не пришлось стрелять через окна – дверь оказалась открытой, а топчан, на котором сидели часовые, стоял правее входа. Аппель поднял руку и отошел к топчану, подав сигнал к ликвидации. Седов с Коноваловым вошли в террасу. Часовые лежали на топчане, казалось, обняв друг друга. На дощатый пол стекал ручеек черной крови. Офицеры подошли к главной двери. Коновалов потянул за ручку и шепнул Седову: – Открыто… – Начали, Юра! Раскрыв сворки главного входа, спецназовцы вошли в большую, устланную дорогим ковром и совершенно лишенную мебели комнату. Седов указал заместителю на среднюю комнату, где должны были отдыхать телохранители хозяина дома. – Понял, – прошептал Коновалов. Спецназовцы подошли к комнате, прислушались. Во всем доме – тишина. – Работаем, – сказал тихо Седов. Коновалов распахнул дверь, и офицеры увидели от входа трех спящих на полу боевиков. Майор выстрелил два раза, капитан – один. Телохранители дернулись и застыли под одеялами. – Теперь ты в кабинет, к Акбару, я в спальню Бурхона. И дай бог, чтобы с ним не было жены. Иначе придется валить обоих. – Ничего не поделаешь, командир… – Ладно, продолжаем! Они вышли из комнаты телохранителей. Седов подошел к соседней, правой комнате, Коновалов – к левой. По сигналу офицеры одновременно распахнули створки. Раздались два почти одновременных хлопка. Седов и Коновалов закрыли двери, отошли к центру комнаты. – Акбар в минусе, – доложил Пегас. – Бурхон – тоже. Один оказался. Господь на нашей стороне. – Уходим? – Да, больше нам здесь делать нечего. Офицеры направились ко входу, но остановились, услышав шум за спиной. Резко обернулись, направив стволы винтовок на шум, и увидели вышедшую из женской половины немолодую уже женщину в халате, с распущенными волосами и разбитым в кровь лицом. – Стоять тихо! – приказал ей Седов. – Этого нам только не хватало, – простонал Коновалов. Седов подозвал женщину к себе. Она послушно подошла. – Кто ты? – спросил ее командир отряда. Женщина ответила на чистом русском языке: – Байзо, старшая жена Бурхона. Вы убили моего мужа? – Да… А вот теперь что прикажешь делать с тобой? Но женщина словно не слышала майора: – Убили? Хорошо! – Что? – удивленно переспросил Седов. – Хорошо? Хорошо то, что мы убили твоего мужа? – Вы не ослышались. Турсун давно заслужил смерть, и Аллах наконец наказал его. – Интересно… – Что вам интересно? – Седой, у бабы нож, – вдруг воскликнул Коновалов. – А ну, брось тесак, женщина! Старшая жена Бурхона отбросила нож в сторону: – В нем больше нет необходимости. – Почему ты не спала и вышла сюда с ножом? – Чтобы сделать то, что сделали вы. – Не понял… Ты хотела прирезать собственного мужа? – Вы видите перед собой униженную, избитую старуху. А ведь мне нет еще и сорока пяти лет. В старуху меня превратил Бурхон, будь проклято его имя! – Понятно, – проговорил Седов, – внутрисемейные разборки… Но скажи, Байзо, ты ведь не могла не слышать, что в дом прошли посторонние. – Я слышала все. Кроме выстрелов… – Так какого черта ты вышла к нам? Ты понимаешь, что мы теперь должны убрать и тебя? – Когда я шла убивать мужа, то решила покончить и с собой. Это лучше, чем смерть от камней. У нас женщин, посягнувших на мужчин, забивают камнями. Всевышний распорядился по-своему… Он не желал, чтобы я впала в смертный грех, оттого прислал вас. Мне недорога жизнь. Убейте меня, только прошу, сделайте это сейчас и так, чтобы я не мучилась. – Вот ситуация, твою мать, – выругался Коновалов. – Чего-чего, а подобного просчитать мы не могли. – Подожди, – бросил заместителю Седов и посмотрел женщине в глаза: – Ты могла бы начать новую жизнь. Скоро здесь, в Гермабаде, многое изменится, и ты обретешь свободу. Сможешь уехать в Душанбе; в конце концов, в другую страну… |