Онлайн книга «Бой капитанов»
|
– А мальчик знает, как погиб его отец? – Нет! Пока не знает! Но узнает. Всему свое время! – Страшная у вас служба. – Да нет! Обычная! Человек ко всему привыкает. Но ты, наверное, знаешь, что я практически уволился. – И хорошо! – Хорошо! Куда уж лучше. Но ладно, веди теперь к маме. Оттягивал, сколько мог этот момент, но идти надо. Хоть и очень тяжело. Татьяна сжала ладонь офицера: – Я понимаю. Но ты сильный! – Ладно! Не надо слов. Куда нам? Через полчаса женщина подвела Полухарова к свежему высокому холмику: – Вот здесь, Володя, похоронена твоя мама! Майор обратил внимание, что в отличие от других могил, заставленных венками, усыпанных цветами, холмик матери выглядел более чем скромно. Два венка и несколько гвоздик у таблички с номером. – Да, похороны прошли более чем скромно. Он положил на могилу свой венок, Татьяна цветы. Затем с дочерью отошла в сторону. Девочка вела себя тихо. Видимо, ее тяготила аура города мертвых. Она не мешала матери смотреть на Полухарова. А тот стоял строгий, неотрывно глядя на черный холм. Затем резко наклонил голову, повернулся, подошел к Татьяне. Женщина увидела в глазах офицера столько боли, что ее пробила дрожь и на глазах невольно навернулись слезы. Полухаров бросил ей: – Не плачь. Ничего уже не изменить, а слезами горю не поможешь. Надо жить. Даже если и не хочется и не видишь в жизни никакого смысла. Оградку и памятник, наверное, рановато ставить? Татьяна ответила: – Да! Пока рановато. Крест еще можно. – А где его взять? – На входе, если заметил, мастерская стоит. Там и памятники делают, и ограды, и кресты. – Ясно! Идем в эту мастерскую! Они вышли на главную аллею. Татьяна думала, что Владимир будет молчать, но майор неожиданно разговорился. – Знаешь, Тань, мама всегда учила меня только доброму. Вместо наказания – беседы, никакого ремня. Родители, сколько помню себя, ни разу меня пальцем не тронули. С нами жила бабушка, ты ее, может, помнишь, бабка Анфиса. Татьяна утвердительно кивнула: – Помню. Строгая такая бабуля была. Как в фильме «Тени исчезают в полдень»! – Да, похожа. Так вот, она в халате всегда носила конфеты. Дешевые, карамель. И давала мне их. Баловала. И ничего тогда для меня не было вкуснее ее дешевых конфет, хотя в магазине можно было купить и шоколад, и леденцы. Но конфеты бабули были вкуснее всего. Однажды она собралась в церковь, переоделась, халат повесила у печи. Ушла. Я, пацан еще, тут же в карман халата. А тут мама. И стою я перед ней, зажав в руке три или четыре карамельки, и стыдно мне так, что словами не объяснить. Мама смотрит на меня и молчит. Я конфеты – обратно в халат, а что делать дальше, не знаю. Тогда мать говорит: «Пойдем во двор, поговорим». Я сейчас и не помню, о чем она говорила, но после того случая самым подлым для меня стало воровство, а ведь только так можно охарактеризовать тот детский поступок. Позже мама научила меня ненавидеть предательство, ложь. Она многому научила меня и во многом предопределила выбор профессии. Когда я сказал, что собираюсь поступать в военное училище, она одобрила решение. А ведь другие из кожи лезли, чтобы детишек своих от армии уберечь. Липовые справки выкупали, в больницу клали. Моя же мать, напротив, сказала: «Ты сделал правильный выбор!» Вот так! Татьяна произнесла: – Да, она была такая! Добрая и справедливая. – А я вот даже не простился с ней. – Но ты же не виноват в этом? – Виноват! Знал же, что болеет. Мог настоять, чтобы не направляли в командировку. Не настоял, думал, обойдется. Не обошлось. Теперь на всю жизнь чувство вины останется. – Не надо корить себя. Ведь ты же не на отдых уезжал? Майор усмехнулся: – Да в том-то и дело, что можно сказать, на прогулку легкую, где могли вполне обойтись и без меня. – Значит, не могли, раз начальство само не оставило. Ведь оно же знало о болезни твоей матери? – Знало! – Тогда без тебя в командировке не могли обойтись. – Теперь придется обходиться! – А не пожалеешь о принятом решении? – Если и пожалею, об этом никто не узнает! Но вот и мастерская!.. Пойдете со мной? Или здесь обождете? Подала голос Ирина: – Мама, я не хочу тут быть! Владимир сказал Татьяне: – Идите к машине. Я скоро подойду, и поедем в город, в большой, красивый магазин. Женщина согласилась: – Хорошо! Иришке и в туалет надо сходить. Мы пока это дело организуем, так к машине и выйдем. Майор направился к одноэтажному зданию, перед входом в которое стояли обелиски, памятники, фрагменты оград, глыбы. Вышел из мастерской через двадцать минут. У машины его уже ждали Татьяна и Ира. И вновь женщина выглядела испуганной. Она все время оглядывалась, словно искала кого-то в толпе людей. Майор спросил: – Что на этот раз встревожило тебя, Таня? Женщина ответила: – Да все то же. Кто-то очень внимательно следит за нами. Я, наверное, выгляжу непробиваемой, наивной дурой? – Да нет! Ничего. Пройдет! Они сели в машину и поехали в город. Владимир следил за автомобилями, шедшим сзади, но слежки не обнаружил. Остановились у супермаркета. Сделали массу покупок. За годы службы Полухаров собрал определенную сумму денег, которая позволяла ему какое-то время держаться на плаву достаточно обеспеченным человеком. Как ни была против Татьяна, Владимир заставил ее сменить часть гардероба. Своего и дочери. Купил так понравившегося девочке большого плюшевого мишку. После чего в продуктовом отделе они забили провизией две тележки. Покупки с трудом разместились в багажнике «Фольксвагена». Во двор въехали в 14.30. Владимир сразу увидел прогуливавшегося по двору своего заместителя по отделению группы спецназа, старшего лейтенанта Клыкова. Татьяна среагировала на боевого товарища Полухарова по-своему: – Ой! Смотри. Незнакомый мужчина. Раньше я его во дворе не видела. Владимир проговорил, паркуя машину: – Успокойся. Это мой сослуживец. Бывший сослуживец. Вы поднимайтесь в квартиру с пакетами, которые полегче, а остальное я занесу, как поговорю с товарищем. Татьяна с дочерью вышли из машины. Девочка ухватила своего мишку, женщина взяла два пакета. И они скрылись в подъезде. |