Онлайн книга «Мне не больно»
|
И все-таки капитана не арестовали и даже не исключили из партии; впрочем, докладчик упомянул, что чрезвычайные партсобрания состоятся послезавтра. На одном из них и будет решена судьба «матерого двурушника» Ахилло. Хотя исключения из партии часто происходили уже после ареста. Михаил стоял у подъезда, докуривая папиросу. Самое удивительное – ему не было страшно, скорее, ощущалось какое-то тупое безразличие. Да, можно еще побарахтаться. Сообщи он о настоящей «Вандее», об убежище в Доме на Набережной, а заодно о некоторых делах Теплого Стана, чаша могла миновать его – на этот раз. Но через неделю, через месяц – не позже – заклание повторится. Тянуть время? А собственно говоря, зачем? Ахилло помнил, что подследственные порой сходили с ума в ожидании ареста. Лучше сразу… По улице пробегали поздние прохожие, снег продолжал падать, а желтые окна в доме напротив дышали покоем и уютом. Сегодня Михаил еще мог вернуться домой, увидать отца… В последний раз? В предпоследний? Какой-то мужчина, заходя в парадное, вежливо поздоровался. Михаил кивнул не задумываясь: очевидно, сосед. Может быть, именно его пригласят в понятые… Плохо, если арестуют дома: отец может не вынести, и самому Ахилло будет труднее потом, в камере. Уйти? Но куда? Подвергать опасности своих знакомых? Он теперь чумной, даже Карабаев не подошел к капитану после собрания… Со времени последнего их разговора прошло четыре дня. Лейтенант не давал о себе знать, и в докладе его фамилия не упоминалась. Возможно, сибиряк все же не выдержал и написал докладную о своем сослуживце-«двурушнике». Хотя Прохор прав: этим он подписывал приговор и себе… Улица опустела, и Михаил понял, что пора домой. Он еще раз, по давней привычке, оглянулся, и тут слух зафиксировал еле слышное гудение мотора где-то в начале улицы двигалась мощная машина. По позвоночнику пробежала дрожь: это могли ехать за ним. Капитан сцепил зубы и заставил себя остаться на месте. Если за ним, пусть берут здесь! Мелькнул свет фар, автомобиль приближался. Ахилло автоматически отметил: «ЗиС», уже не новый, за рулем некто в штатском. Сразу стало легче: «свои» разъезжают по-другому. Михаил уже собрался уходить, когда память подсказала: старый «ЗиС», черный или темно-синий, одинокий шофер… Он резко обернулся, сердце зачастило, в виски ударила кровь. «Вандея»? Нет, не может быть! Им-то что нужно? В конце концов, это могло быть совпадением: подобных машин в Столице немало. Сейчас она проедет мимо, и можно будет спокойно идти домой… Автомобиль снизил скорость и начал тормозить. Все еще не веря, капитан расстегнул пальто, чтобы успеть достать револьвер. Впрочем, шофер был один, да и едва ли он решится стрелять… Машина остановилась совсем рядом. Открылась дверца, и высокий человек в сером плаще шагнул на тротуар. Из-под большой плоской кепки выбивались пряди белых волос. Ахилло замер: Седой! Все-таки «Вандея»! Седой неторопливо огляделся и шагнул вперед. Михаил ждал. Неизвестный бросил на него внимательный взгляд, быстро оглянулся, а затем поднес руку к кепке: – Товарищ Ахилло? Добрый вечер. Я вам звонил, но вы еще не вернулись, и я решил подождать здесь. Голос был спокойный, словно речь шла об обычном деловом свидании. Лицо незнакомца скрывала тень, но было Заметно, что он совсем не стар, а седой парик – лишь не особо удачная маскировка. – Чем обязан? – наконец отозвался капитан. – Явились с повинной? Седой покачал головой: – Речь не обо мне, речь о вас. Товарищ Ахилло, Ежов завтра подпишет ордер на ваш арест. От вас хотят добиться показаний о сотрудничестве с подпольем. Вы знаете, как это делается. Я предлагаю иной выход… – Дом на Набережной, четвертый подъезд? – невольно усмехнулся Михаил. – А клетку с канарейкой брать? – Вы знали? – В голосе Седого послышалось удивление. – Знали – и молчали? – Знал. И молчал. Кстати, ваша конспирация никуда не годится. Любой нормальный оперативник раскроет вас за неделю. – Благодарю за предупреждение. – Подпольщик слегка поклонился. – Мы примем меры, но, кажется, Ежову сейчас не до нас… Значит, вы не сообщили об убежище, товарищ Ахилло? Что ж, те, кто рекомендовал вас, не ошиблись… Выходит, у капитана имелись среди подпольщиков неведомые доброжелатели? Ситуация была дикой, нелепой, и вдруг Ахилло сообразил, что это и есть спасительный выход. Забрать отца, сесть в машину и исчезнуть. Пусть ищут! Пусть кусают локти с досады! – Гражданин Седой, но ведь «Вандея» не спасает таких, как я, «малиновых». За что такая честь? – Мы не «Вандея», – спокойно пояснил Седой, и Михаилу показалось, что он улыбается, – мы не террористы, не шпионы и не вредители, товарищ Ахилло. Мы лишь спасаем тех, кого можем… С каждым словом Седого Ахилло чувствовал, как на душе становится легче. Его не бросили! В этом страшном мире есть еще Бог, в которого он, Микаэль Ахилло, осмеливался не верить! Его спасут. Гонимые, затравленные люди выручат «малинового» волка. И тут стало стыдно. Ведь он искал их, следил, вынюхивал, а сейчас как ни в чем не бывало сядет в черное авто и поедет прятаться… – Нет… – Слово вырвалось неожиданно, капитан глубоко вздохнул и повторил: – Нет, не поеду… Спасибо вам… Если можете, помогите отцу, когда меня… – Мы поможем Александру Аполлоновичу, – кивнул Седой, – но я не понимаю вас, товарищ Ахилло… Капитан пожал плечами: – Что тут понимать? Я просто не имею права. Мы – враги. Я служил этой власти, служил честно. Вы – боролись… Я не могу воспользоваться вашей помощью, это неправильно… – Почему вы думаете, что мы враги? – Седой, похоже, вновь удивился. – Я член партии с семнадцатого, никогда из нее не выходил и не выйду. Мы верим, что эти… искривления… когда-нибудь закончатся и партия разберется – во всем. Но для этого нужны живые, а не мертвые! Вы – тоже нужны, Микаэль Александрович… Ахилло автоматически отметил «Микаэля» – похоже, подполье знакомо с его анкетой. Что ж, вероятно, Седой прав. Никакая они не «Вандея», просто люди пытаются выжить. Выжить и спасти других. – Нет, – вновь повторил он, – я не имею права. Я служил с теми, кто по уши в крови. Пусть я не пытал, не насиловал, не грабил, но я – из их стаи. Мне не было больно, когда они творили зло. Я должен получить свое… Седой задумался, затем качнул головой: – Это – буржуазный индивидуализм, товарищ Ахилло. Вы коммунист и должны быть выше интеллигентских слабостей. Ваша жизнь важнее… «Мне дорога жизнь, но честь дороже», – хотел процитировать капитан, но сдержался: слово «честь» прозвучало бы двусмысленно. Честь волка? Честь полицейской ищейки? – Спасибо, – проговорил он вслух. – Если можно, помогите отцу… И еще – у вас в Доме на Набережной, в последнем подъезде, живет семья Шаговых – отец и дочка. Не забудьте их… Седой бросил на капитана внимательный взгляд: |