Онлайн книга «Последний штурм»
|
Офицеры вышли из салона. Сургин обратился к Халифу: — Ты, Талал, не обижайся, работа у нас такая, доверять никому не имеем права! Араб понимающе кивнул: — Понимаю. Проходите в дом. В холле первого этажа вас ждут. Агенты Потапова вошли в здание. Прошли недлинный коридор, оказались в холле, обставленном на европейский лад. В креслах около резного стола сидели мужчины. Их было двое. Один араб, очень похожий на Талала, другой европеец, представитель резидента Службы внешней разведки в Кунире. Сургин с Павловым представились. То же самое сделали и брат Талала – Амал Халиф, представившийся следователем эмирской прокуратуры, и Карасев Игорь Петрович – полковник Службы внешней разведки России, заместитель резидента. Амал на правах хозяина пригласил гостей к столу. И говорил он, как и его брат, практически на чистом русском языке: — Проходите, господа офицеры. Рад, что ваше прибытие в Кунир прошло без эксцессов. Присаживайтесь. Андрей спросил: — У вас здесь курить позволительно или в домах не принято? Амал улыбнулся: — Для гостей у нас разрешено все! Ну… почти все. Он встал, достал из невысокого то ли шкафа, то ли серванта хрустальную пепельницу, коробку кубинских сигар, поставил на стол: — Угощайтесь! — Спасибо, у нас сигареты. Офицеры закурили. Андрей обратил внимание на то, как внимательно, изучающее смотрит на них представитель разведки. Оценивает агентов. Что ж, пусть оценивает. Карасев неожиданно заговорил: — Казнь подполковника Карнаухова назначена на 30 июня. Андрей поинтересовался: — Что, эмир уже отказал в помиловании? Заместитель резидента ответил: — Нет. Официального отказа еще не последовало. И не могло последовать. О нем Карнаухову объявят непосредственно перед тем, как доставить в тюрьму Кайрауна. Но мы уже имеем сведения о том, что отказ предопределен и казнь назначена именно на тридцатое июня. Андрей проговорил: — А сегодня у нас двадцать второе июня! Следовательно, мы должны разработать план освобождения подполковника максимум до двадцать восьмого числа. И начать его разработку немедленно. Карасев согласился: — Да. У нас мало времени. — Где и как содержится в настоящий момент наш разведчик? Ответил Амал Халиф: — Он содержится в местной тюрьме, в подвале, в одиночной камере смертников, под усиленной охраной. Доступ к Карнаухову закрыт для лиц, не имеющих специального пропуска эмирского прокурора. Андрей повернулся к следователю: — У вас как у следователя такой пропуск имеется? — Нет. Я не привлекался к следствию по террористическому акту в отношении Усамбиева. — Но хоть схема тюрьмы вам известна? Амал произнес: — Если вы решили рассмотреть вариант освобождения своего соотечественника из тюрьмы Эль-Саида, то лучше сразу откажитесь от этой идеи. Она совершенно бесперспективна. Спросил Павлов: — Почему? По опыту мы знаем, что полностью неприступных и абсолютно защищенных от проникновения извне объектов в природе не существует. Тем более в государстве, где преступность практически отсутствует. А следовательно, и сама система противостояния этой преступности не может являться безупречной и эффективной. Араб сложил руки на столе, соединив ладони: — Господин Павлов рассуждает логично. И он в принципе прав. Проникнуть в саму тюрьму можно. Охрана не столь многочисленна из-за того, что в камерах содержится не более 10 человек. С преступностью в Кунире проблем нет. Но это касается надземной части тюремного здания. Я же говорил о подземелье, о подвале, в котором расположены камеры смертников. Их всего четыре, и охраняются они не сотрудниками тюрьмы, а отборными воинами личной эмирской гвардии. Отдельный караул, прибывающий из Кайрауна утром, точнее, к восьми часам, и заступающий для несения службы на сутки. Этот караул состоит из пяти человек. На одного арестанта! Начальник нового наряда после смены блокирует вход в подземелье и не пускает в подвал никого. Андрей затушил сигарету: — А как же те, кто имеет пропуска и желает встретиться с узником? Следователь ответил: — Таковых мало, всего три человека: прокурор Эль-Саида, адвокат и командующий эмирской гвардией. Первый, подписав обвинение, Карнауховым не интересуется. Командующий гвардией вообще редкий гость в Эль-Саиде. Адвокат же навещает заключенного. Еще вчера он был в тюрьме и находился в подвале около часа. Андрей поднял вверх указательный палец правой руки. — А вот с этого места, господин следователь, пожалуйста, подробнее. Амал улыбнулся: — Я знал, что вас заинтересует адвокат. Но… должен огорчить. Гамиф Рукуф является защитником, как это правильно сказать, номинально. О чем он разговаривает с Карнауховым, мне неизвестно, но, скорее всего, ведет ничего не значащие беседы. Да и на суде он представлял интересы подзащитного явно по сценарию прокурора. Карасев добавил: — К тому же господин Рукуф активно сотрудничает с американской разведкой! Сургин произнес: — Мне плевать, что собой представляет это Рукуф, я хочу знать, как он проходит в подвал! — Это в принципе просто! Имея при себе пропуск, Рукуф с охраной прибывает в тюрьму. Из кабинета начальника тюрьмы по телефону связывается с начальником караула… — Стоп! С начальником караула связывается сам адвокат или начальник тюрьмы? Следователь развел руки: — Вот этого не знаю. Возможно и то и другое. После звонка адвокат спускается в подвал, где его встречает начальник караула и провожает в камеру. — Дверь имеет глазок? Или в подвале установлены камеры слежения? — Я был там всего один раз, но ничего подобного не заметил. Лестница упирается в массивную железную дверь. — Ясно. А охрана адвоката? Она на каком этапе отсекается от этого Рукуфа? — На входе в тюрьму. — То есть на саму территорию ее не допускают? — Нет. Слово вновь взял заместитель резидента российской разведки: — Мнение резиндентуры сводится к тому, что акцию предпочтительнее провести во время этапирования Карнаухова на казнь из Эль-Саида в Кайраун ранним утром тридцатого числа. Павлов хотел что-то сказать, но Сургин остановил его, ответив Карасеву сам: — Мы учтем ваше мнение. Для этого нам необходима подробная карта с указанием маршрута доставки заключенного, а также вся информация о конвое. |