Онлайн книга «Цена предательства»
|
— Я, командир, при выполнении боевых задач не пью, и вы это прекрасно знаете! И «Marlboro» не курю, не на что, не заработал еще! — Все, хорош базарить, выполняю требование! Через несколько минут Антон поднял пакет с бутылкой водки и блоком сигарет. Внес все в комнату. — Я же не требовал ни водки, ни сигарет, товарищ капитан, — заметил солдат. — Ты еще сдай меня насчет водки! Ты когда вечером пережрешь, похмелиться хочешь? — Да я вообще не пью! — Это пока молодой! А я вот болею после перепоя, мне похмелиться нужно, понял? И куришь ты что? — «Приму». — Ну вот видишь? Какой ты, к черту, террорист, если «Приму» куришь? Сергей достал две пачки, одну бросил Владимиру, остальное — Петрушину. — В газетах сообщат про твою «Приму», засмеют ведь, так что держи марку, кури «Marlboro», пока есть такая возможность! Сам Антон открыл водку, отпил почти половину, закурил. Петрушин вдруг спросил: — Зачем вы пришли? — Я же сказал, обсуждать условия твоего освобождения! — Моего освобождения? От кого? — Не от кого, а от чего. От собственной твоей глупости! — Я могу выстрелить. — Знаю, но прежде ответь мне, — после изрядной доли спиртного Антон чувствовал себя значительно лучше, — зачем ты потребовал вертолет и деньги? Ну деньги понятно, а вот вертолет зачем? — Чтобы улететь отсюда! — Логично. Позволь узнать, куда? В Чечню? — Зачем в Чечню? Чего я там не видал? В тайгу! Антон изобразил крайнее удивление: — В тайгу??? Но тогда вернемся к деньгам, зачем тебе в тайге деньги? — Это мое дело! — Понял. Твое так твое! Эту тему закроем. А с чего ты решил дернуть из части? Неужели из-за денег? — Это тоже мое дело. — Э, нет, браток. Вот это и мое дело тоже. Меня же после твоего побега сразу с должности снимут. Должен же я как-то оправдаться? Или я причинил тебе зло, что ты в отместку так решил меня подставить? — Вас я не хотел подставлять! — Хотел, не хотел, но подставил. Так что разъясни ситуацию. Солдат закурил импортную сигарету, с непривычки закашлялся. — Ладно, скажу! Девка моя. Галька, в деревне, замуж за фермера собралась. А обещала ждать! Я люблю ее! — А она? — спросил Владимир. — Что она? — Она тебя любит? Петрушин вздохнул: — Говорила, что любит! — Понятно! — Антон сделал еще несколько глотков. — Скажу тебе, Коля, дурак ты! Кто же бабам верит? Ты, извини за вопрос, перед армией переспал с ней? — Да! — Еще больший дурак! Она же бабой стала! Ей теперь мужик нужен. По-любому! А не тронул бы, глядишь, и ждала бы тебя девочкой по-тихому, мужской ласки не зная, а значит, и не испытывая в ней потребности. А ты влюбился и сразу полез на нее, да еще перед армией. Как хочешь воспринимай мои слова, но ты, Коля, дурак! Но можешь утешиться тем, что не один ты такой, далеко не один! Вот у меня какая любовь была? Что ты! Как в романе приличном, но это пока все шло хорошо. А когда подранило меня в Чечне, она и упорхнула к одному своему школьному товарищу, «новому русскому». Обидно, Коля, стало, слов нет, думал застрелиться, в натуре тебе говорю. А потом решил, нет! Посмотрим сначала, как у них жизнь сложится? Признаюсь, переживал, но ничего, отпустило понемногу. А дальше ее нувориша… Петрушин не понял слова, произнесенного Антоновым, переспросив: — Кого? — Нувориша! Ну это так называют тех, кто быстро разбогател. Так вот, нового муженька моей бывшей супруги кто-то грохнул за дела их. Моя в обратку было, прости, мол, Сереженька, а я ни в какую! Умерла так умерла! Теперь она возле мамы своей трется вместе с чуханом каким-то, а я, как видишь, орлом хожу. Свободен я, Коля, и свободу эту больше ни на какую бабу не променяю. Вот так-то! А ты из-за бабы под пулю лезешь! Нет чтобы отслужить, приехать домой с медалью и почетом, все же в Чечне был. — Я в Чечне не был! Антонов успокоил солдата: — Не волнуйся, туда бы ты попал точно! Так вот, вернулся и зажил бы как захотел. Свободно. А они, невеста твоя с фермером этим гребаным, пусть посмотрели бы на тебя. Ты думаешь, ферма — это тебе казино? И деньги рекой в карман льются? Как бы не так. На ферме пахать, Коля, надо. А ты бы во власть махнул, в ту же ментовку, участковым хотя бы. И сношал бы мозги этому фермеру. Посмотрел бы, как она, твоя ненаглядная, тогда запела бы. А рядом девок куча! Выбирай любую. За героя всякая пойдет! А ты задумал какую-то херню, только себя и меня позоришь. Беглец возразил: — Ага! Отслужишь! Теперь мне одна дорога, если сдамся, в тюрьму! — Ну так и в тюрьму! Дадут полгода дисбата, и все! Зато, знаешь, Коля, как фермер тебя бояться будет, когда узнает, что ты дисбат прошел? — Дисбат за то, что я сделал? Нет, лет пять впаяют, точняк, — вновь тяжело и как-то обреченно вздохнул Петрушин. — Да ладно тебе, — продолжал натиск Антон, — за что тебе пять лет? Сам сдался, никому вреда не причинил, в самоходе — считанные часы, дезертирства не повесят. Остается только хищение оружие, но это же в состоянии аффекта, вызванного сообщением из дома. И в конце концов сдашься-то ты сам, можно сказать, вернешься с повинной. Нет, Петрушин, по-моему, даже дисбата тебе не видать! Хотя поговори с прокурором, — спохватился Антон, — у нас же связь с ним! Набрать номер, он тебе все популярно и объяснит, а? — Наберите! Сергей соединил солдата с военным прокурором гарнизона. Они о чем-то долго разговаривали, вернее, говорил прокурор, Петрушин больше слушал. Наконец солдат отключил телефон. — Ну и что тебе сказали? — спросил Антон, сделав знак Бережному приготовиться. Еще неизвестно, какое будущее обещал прокурор солдату и не толкнет ли этот разговор Петрушина на агрессивные действия? — Сказал, что если добровольно вернусь в часть, то могу отделаться и административным наказанием, в порядке исключения. — Ну вот! А ты — пять лет, вертолет, деньги. Свобода, она, брат, дороже всего, запомни это! А твоей неверной невесте я лично письмо напишу, где отмечу тебя, как геройского парня, выполняющего сложнейшие задания в тылу чеченских боевиков. Пусть сравнит со своим фермером! Петрушин засомневался: — А прокурор не обманет? — Нет! — И вы напишете письмо? — Сказал же? Ну давай автомат, и пойдем отсюда. |