Онлайн книга «Остров Русь 2, или Принцесса Леокады»
|
И он начал свою маленькую речь: — Поводов для праздника лично у меня сегодня целых три. Во-первых, я рад гостям и ужасно рад снова оказаться дома. Во-вторых, за этим столом встретились все самые дорогие мне люди: мои папа, мама и брат, мои герои детства — Кубатай и Смолянин, и, наконец, девушка, в которую я еще совсем недавно был влюблен. Он подождал, пока я переведу (принцесса при этом потупила взор), и продолжил: — А третий, главный, повод — то, что Леокадия и Смолянин полюбили друг друга. Это для меня огромная неожиданность, но неожиданность приятная. Любите же друг друга и будьте счастливы! Ай да Стас. Тамада-профи. Я был готов подписаться под каждым его словом. Разве что кроме «влюбленности». Кубатай захлюпал носом и утер глаза. Мы зазвенели бокалами, пригубили, и тут мама сказала: — Горько? — «Горько» — это по русской традиции значит, что жених с невестой должны встать и поцеловаться, — сказал Стас на леокадийском. — Горько, горько!.. — стали скандировать мы. Смолянин и Леокадия неуверенно поднялись и стали озираться по сторонам. И вдруг со стороны входа раздалось мощное: — Горь-ко, горь-ко!!! Мы обернулись. В вестибюле с радостными рожами толпилась вся попсовая компания. — Горь-ко, горь-ко! — улыбаясь и размахивая руками, скандировали вновь прибывшие во главе с Самогудовой и Перескоковым. Два оператора нацелили на жениха с невестой объективы, а несколько техников, пробившись вперед, принялись устанавливать софиты и еще какие-то приспособления. Смолянин и Леокадия посмотрели друг на друга, а потом поцеловались. — Ура!!! — вместе с нами заорала толпа и ввалилась в зал. — Как добрались? — спросил я у Самогудовой. — Отлично! — А на чем? — На самолете, конечно! — А вы не боитесь летать… После того случая?! — Да ни капельки. Пилот у нас есть, слава богу, не разбился. А самолетов бесхозных в любом аэропорту сейчас навалом! Летай не хочу! Ну, что снимаем? Вопрос был очень своевременным. Стас суетился возле караоке, всучив Леокадии радиомикрофон. — Кстати, трансляция уже вовсю идет, — сообщил Перескоков. — Кризис кризисом, а посмотреть на свадьбу такой звезды, как Леокадия, хотят все. Да еще жених такой необычный! — Эт'точно! — подтвердила Самогудова. — А по-моему, миленький, — встряло «дитя порока». — Такой ушастенький… И перепоночки такие на руках… Эротичные… — О! — возвела очи к потолку примадонна. — Да тебе гаечный ключ покажи, ты про него то же самое скажешь! — Еще бы! — вскричало «дитя». — У него такая форма… Соблазнительная. В этот момент Стас, перекрывая общий гвалт, спросил в микрофон: — Ну что, все готовы? Включайте камеры! — Все уже давным-давно пишется и транслируется! — отозвался Перескоков. — Отлично! — воскликнул Стас, передавая микрофон Леокадии, и щелкнул кнопкой музыкального центра. Грянуло вступление. Мы вчера долго ломали голову, выбирая. На самом деле, что это будет за песня, было абсолютно все равно… Потому и трудно было выбрать. Ну и хотелось все-таки, чтобы и ей нравилось, и людям, когда они в себя придут… Главными песнями-кандидатами были: латиноамериканская «Бессаме Мучо», битловское «Yesterday», «Под небом голубым» Гребенщикова и, не знаю уж почему, сомнительная «Голубая Луна». Ну и еще одна, которую мы наконец и выбрали по патриотическим мотивам. Вступление отгремело, и Леокадия, которой мама по просьбе Стаса повязала на голову платок, плавно выбросила вперед свободную от микрофона руку и запела: Под сосною, Под зеленою Спать положите Вы меня! Самогудова, не удержавшись, подхватила вторым голосом, и камеры уставились на нее: А-ай, люли-люли, А-ай, люли-люли, Спать положите Вы меня. И тут все-все-все грохнули вместе, да пустились в пляс вокруг торчашего посреди зала хвойно-древесного бутафорского ствола: Калинка, калинка, Калинка моя, В саду ягода малинка, Малинка моя!.. Ах, калинка, калинка. Калинка моя, В саду ягода малинка, Малинка моя!.. — А-а!.. — распевно подала голос Самогудова, и Леокадия, приложив пальчик к щечке, ни дать ни взять красавица из русской деревни, проникновенно продолжила: Ах, сосенушка Ты зеленая, Не шуми же Надо мной! Я и не заметил, как на сцене оперативно подключили к усилителям свои гитары музыканты из «Наталипортман», а за ударную установку уселся их барабанщик. И Леокадия пела уже не под фанеру, а под живой аккомпанемент: А-ай, люли-люли, А-ай, люли-люли, Не шуми же Надо мной! Папа и мама ошеломленно оглядывались по сторонам. Они явно не понимали, как сюда попали. Но выражения лиц у них были такие выразительные, что мне стало абсолютно очевидно: подобрение закончилось! А вот попсовики практически не изменились. Правильно Стас когда-то сказал, что они всегда были такими же придурочными. Хоть подобревшие, хоть неподобревшие. Музыканты по-роковому жахнули припев, и все вновь запрыгали вокруг дерева: Калинка, калинка, Калинка моя, В саду ягода малинка, Малинка моя!.. Музыканты играли все быстрее и экспрессивнее, гости скакали как очумелые… А жених-то, жених!.. Смолянин и Кубатай прыгали втроем с чучелом медведя, ухватив его за лапы, и один из операторов тщательно фиксировал их замысловатые па. Оператор что-то им крикнул, и они, пританцовывая, вместе с чучелом стали перемещаться к выходу из ресторана. Я глянул в окно и увидел, что из домов на улицу вывалил народ, и кто-то танцует, кто-то обнимается, и повсюду, словно в Новый год, расцветают букеты фейерверков! А вот и Смолянин с Кубатаем и чучелом уже тоже пляшут там, и люди рукоплещут им, водят вокруг них хоровод… Ах, калинка, калинка, Калинка моя, В саду ягода малинка, Малинка моя!.. Припев повторялся уже раз в десятый, и я подумал, что, наверное, клип действительно будет уникальным — столько звезд, столько экспрессии, столько неподдельной, ненаигранной радости, да прибавить к этому само событие избавления от подобрения… |