Книга Гибель Богов-2. Книга 1. Память пламени, страница 35 – Ник Перумов

— Ты никогда не спрашивала об этом. — Познавший Тьму сел рядом, вздохнул, подобно подруге глядя на бурлящую воду священного Урда. — Даже тогда, в Джибулистане.

— Не спрашивала. И никто из наших не спрашивал. Мы осознали себя, поняли, что мы — Истинные, и сама магия позвала нас в дорогу.

— Мы никогда не были ни младенцами, ни малышами. Во всяком случае, памяти об этом не осталось. И о родителях, если они существовали, — проговорил Хедин, осторожно протягивая руку. Урд немедля отозвался, забурлил сильнее, вечная песнь зачарованной воды звучала громче, но по-прежнему мирно, обволакивающе, и казалось, это можно слушать вечно. — Я помню себя на пыльной дороге, подростком. Лет двенадцать по человечьему счёту, может, тринадцать. Пыль и дорога — больше ничего. Наверное, это для того, чтобы мы не считали ни один из миров своей «родиной». Ни к чему бы не прикипали. Даже друг ко другу. С… с некоторыми исключениями, конечно.

Она кивнула, кладя голову ему на плечо.

— У меня тоже дорога. Только покрытая снегом. И сверху тоже сыплет снегом, а я стою босая, в какой-то розовой разлетайке, а на меня пялятся, разинув рты, бородатые мужики в санях. Они в тулупах, в ушанках, на небе — колючие звёзды, а на обочине санного тракта стоит девчонка в розовом. И вся светится, — она коротко усмехнулась.

— Они, конечно, попадали на колени и возгласили тебе хвалы?

— Как же… — хмыкнула она. — Просто пялились, оцепенев, и всё. Потом лошадь потянулась ко мне, и я вспомнила, что мне вообще-то пора. Засмеялась, помахала им рукой и… и пошла. Шагнула прямо в Межреальность.

— Но ты уже знала, как нужно прощаться.

— Да. Знала. И языки тоже, во всяком случае, я понимала их речь… А потом была дорога, дорога мимо множества миров, путь на ясный огонь — и наша школа. Ты думаешь вообще о тех днях, Хедин?

— Нет, — покачал он головой. — Мне… это неприятно. Вот Джибулистан и Голубой Город — совсем другое дело.

— И ты вспоминал меня даже после того брандейского дела?

— После брандейского дела не было дня, чтобы я не вспомнил тебя.

— Я тебя не виню, — поспешно подняла она руку. — Ты сделал то, что должен был сделать. Ради блага Упорядоченного. Ты такой, мой Хедин, и другого мне не надо. Четырёхглазый не ошибся, выбирая тебя.

— Он-то всегда утверждал, что нас с Ракотом «выбрало само Упорядоченное»…

— И ты поверил, дорогой мой? Конечно, это звучит куда приятнее, чем «ставленники Великого Орлангура»…

— Си. Ты ведь это не всерьёз, верно?

— Конечно, не всерьёз, — она вдруг всхлипнула. — Прости. Урд заставляет меня грустить… по всему, по сбывшемуся и несбывшемуся. Я должна найти себя, и мне казалось… казалось, что Урд подскажет дорогу. А вместо этого — одни только воспоминания. Радостные и не очень. И путаные, очень путаные. Вспоминаю Мерлина и Фелосте, Макрана с Эстери…

— Как же без них…

— Да уж, — она вытерла слёзы тыльной стороной ладони. — Шендар, Фальвино…

— Арриви, Саньято…

— Фоарги…

— Их нет. Никого. — Познавший Тьму взглянул повернувшейся к нему Сигрлинн прямо в глаза. — Они погибли на Брандее. Предавшись Хаосу.

— Не совсем, — тихо возразила она. — Они ведь держали меня в плену уже после всего…

— Не они сами, но лишь их тени. Жалкие подобия. Настоящие все полегли в последней битве на острове Чёрных магов, — Хедин желчно усмехнулся. — Славное название, не правда ли?

— Иногда я не нахожу слов, чтобы проклясть самое их посмертие, если они удостоены такового. А иногда — я сижу и оплакиваю их участь, Хедин. Это очень неправильно, да?

— Я немало враждовал с Поколением, — слова давались Хедину с трудом. — Я уничтожал Брандей и… и не колебался. Вернее, колебался, но…

Она легонько коснулась губами его щеки.

— Я знаю, мой милый. Упорядоченное ни за что не признало бы тебя Богом Равновесия, если бы ты сметал его врагов без малейшей тени сомнения.

— Может быть. — Хедин протянул руку, раскрыл ладонь над бурлящей водою. — Не бывая здесь, не поймёшь его красоты. Да, отражения Урда — в каждом ключе и роднике Упорядоченного, но это именно отражения. Если бы Молодые Боги позволили тогда нам подольше оставаться возле него…

— Я чувствую… покой. — Сигрлинн тоже вытянула руку, чуть касаясь своею ладонью ладони Хедина. — Покой, однако это покой пустоты. Урд молчит.

— А разве он должен был что-то сказать?

— Я… надеялась, — волшебница опустила голову. — Как тогда, при посвящении… Разве Урд не говорил с тобой?

— Говорил, — нехотя вымолвил Хедин, убирая руку. Огоньки вспыхнули ярче, над бурлящей водой словно запорхала целая стая золотистых бабочек.

— О чём же?

— О чём? Обо всём и ни о чём, как я сейчас понимаю. Об открытых дорогах и вечной магии. О свирепой радости войны и тихом счастии мира. О равновесии. О свете, что надо держаться его прямых лучей…

— Как ты думаешь, это действительно говорил Урд? Его незримый дух? — Сигрлинн всё теснее прижималась к Хедину. — Или сами Молодые Боги?

У Познавшего Тьму дрогнули губы, складываясь в невесёлую усмешку.

— Какая теперь разница, Си? Ответы всё равно в нас самих и только в нас. Не вовне. Когда мы ищем что-то, мы просто ищем то место или даже тишину, что позволяет услыхать наш собственный голос. В нём-то и найдётся искомое.

— Слова не Мага, но Бога, — кивнула Сигрлинн. — Но, знаешь… мне не хочется отсюда уходить. Здесь так покойно…

— Но здесь нет и ответов, — молвил Хедин. — Ни на ярком, слепящем свету, ни в сплошной, непроглядной тьме ты ничего не прочтёшь. Только на их стыке, там, где они сшибаются и где мрак оборачивается чернилами в письменах на листах, сотканных из предвечных лучей.

— Красиво говоришь, — вздохнула Сигрлинн, решительно опуская пальцы в воды Урда. Она вздрогнула, болезненно сощурилась.

— Феникс… — проговорила она, закрывая глаза. В уголках их теснились крошечные птичьи лапки морщинок. — Мой феникс. Моя первоформа. Я летела, взмыв над слившимися мирами, Эвиалом и Мельином, освобождённая доблестью моих мальчиков, моих замечательных мальчиков Ордена Прекрасной Дамы, и чувствовала, как огонь обращает тьму в собственные кости.

— Это как? — не понял Хедин.

— Огонь не бывает сам по себе, милый. Ему нужно что-то глодать. В тот миг не нашлось ничего лучше останков Мрака. И с тех пор — он во мне. Может, потому я и не слышу больше Урд…

— Не говори так, — Хедин осторожно обнял её, пальцы сжались на тонком плече. — Урд не говорит и со мной тоже. Он просто есть… и он очень, очень занят. Ты же знаешь.

— Да, — она отвернулась, не то вздохнув, не то всхлипнув.

…Они сидели так ещё долго, обнявшись, в молчании глядя на лопающиеся многоцветные пузырьки, на танец золотистых бабочек в облачках легчайшего пара, поднимавшихся к потолку беседки.