Онлайн книга «Самозванка»
— Сказывай, не тяни рогатого за хвост! Данила задумчиво потеребил чуб и начал рассказ: — Блазнилось, что лежу я в палатах белокаменных, неведомых, а кругом чужеземцы пришлые, ни на кого непохожие. То ли нехристи, то ли аспиды грешные. Облачены в платья одинаковые, белые, что мужики, что бабы, а в руках инструмент блестящий. И режут они меня ножами острыми под яркими свечами… Он замолчал ненадолго и внимательно посмотрел на Бояна. В живых глазах товарища не было и намеку на насмешку, только сосредоточенная серьезность. Данила продолжил: — Потом я памяти лишился… — Здесь или там? — немедленно последовал уточняющий вопрос. — Не знаю, — пожал плечами Данила. — Но очнулся оттого, что гладит меня по щеке Златка, смотрит так нежно и говорит ласковыми словами… только речь ее непонятна. Про кукушку сказвала и что искала она меня… — Характерник ты, брат! — авторитетно заявил Лисица. — Будет у нас теперь свой колдун в десятке. — Думаешь? — недоверчиво спросил Палий. — А то ж? Ты судьбину свою зрил, а дивчина на подмогу тебя звала. Бросив быстрый взгляд на сомневающегося товарища, он с жаром принялся доказывать: — Байда из Леуштовского товариства в падучей всегда кажет, кто от пули падет, а кто от пики басурманской. Может от сабли заговорить и воду в солончаках отыскать. Колдун ты, брат, даже не сомневайся! — И что теперь делать? — беспомощно спросил Данила. — Радоваться! — отрубил Лисица. — Вспомни: ты в Коше седьмой год уже, сколько раз в поход ходил, и на ляхов и на османов, а до сих пор ни одной царапины. И сегодня стрела татарская тебя миновала. — Чуть подумав, он добавил: — И конь твой уцелел. Последний довод в устах товарища почему-то прозвучал с особой убедительностью. Память вернула молодого казака в давнее прошлое, когда похоронив родного батьку, запоротого до смерти рязанским помещиком Надыйкиным, он подпалил хозяйскую усадьбу и бежал в Запорожскую Сечь. Став лихим рубакой, Данила часто терял в набегах товарищей, но сам, словно и впрямь заговоренный, ни разу не был ранен. В словах Лисицы был определенный резон, но смущало одно обстоятельство: как воспользоваться неведомым искусством характерника молодой запорожец не знал. Из раздумий его вывел легкий толчок — острый носок турецкого сапога неосторожно поддел правое стремя. Подъехавший Ляшко положил руку на плечо Данилы и спросил: — О чем шепчетесь, други? Ясновельможный пан гордо покачивался в седле и взирал на своих товарищей с усмешкой. Пыл прошедшей схватки еще не исчез из голубых глаз, а смолисто-черные усы воинственно топорщились. — Палий — колдун! — поделился новостью Боян. — Будет клады искать и пули отводить. — Матка боска! — изумленно вскинулись густые брови. — Что ж ты раньше-то молчал? Данила неодобрительно покосился на развеселившихся запорожцев и отрезал: — Хватить лясы точить! Хуже баб базарных. В Сечь добрались в полдень. Маленький юркий казак со смешным прозвищем Ласка встретил их при въезде: — Нестор, курень сходку собрал. Поход на Низ объявлять будут. — И атаман согласен? — поразился десятник. Куренной атаман Мирон Крысь не был в большом почете у Незамаевского товарищества. Бывший писарь ревизион-коллегии, попавшись на казенном воровстве, спешно бежал в Сечь, заметая следы. С Дона сдачи нет! За короткий срок, хитрый и изворотливый Мирон добился теплого места в войсковой канцелярии и доверия кошевого атамана. Посулами и подкупом, опираясь на поддержку казацкой старшины, он получил и должность куренного атамана, но в набеги ходить не любил и отправлял вместо себя наказного. Старые казаки роптали и на ближайшей раде собирались переизбрать хитрована. Остатки сторожевого разъезда приблизились к бурлящему гневными выкриками майдану. На высоком крыльце, в окружении ближников красовался в дорогом бархатном кунтуше Мирон. Величав куренной атаман и суров. Серые глаза жестко и цепко следят из-под нависших бровей, а широкая ладонь поглаживает рукоять кривой дамасской сабли. На крепкой шее с трудом сходятся белые воротнички, застегнутые золотой запонкой. Не казак — пан! — О чем толковище, Иван? — Нестор тронул за рукав зипуна вислоусого хорунжего: — Товариство требует поход, но Мирон против, — презрительно плюнул на землю бывалый казачина. — Шо кажет? — Брешет — войсковая казна пуста. Словно услышав их разговор, из толпы донесся ехидный вопрос: — Батько атаман! Может, у султана турецкого дозволенья испросим? Полон из неволи выручать? — Я вам розумным языком повторяю: вернется гетман из Московии и сам решит, быть походу или нет. Одним куренем ворога не одолеть. — Ханские чамбулы скоро в Кош будут заходить, как к себе в сейбан! — выкрикнул Нестор. — Не окоротим их, сами под ярмом окажемся. Мирон бросил на своего десятника неприязненный взгляд и, засунув руки в карманы широких шаровар, жестко сказал: — Чем людей в походе кормить будешь? Порох покупать на что? В казне ни гроша. Нестор упрямо выдвинул подбородок и, насупившись, угрюмо спросил: — С прошлого похода одних гиней двести монет добыли. И товара несчетно. Может леший спер? Или мыши съели? Дружный хохот запорожцев поддержал авторитетного десятника. Стоявший рядом хорунжий негромко добавил: — Атаману пышки, казакам шишки. Куренной молча разглядывал кончик сафьянового сапога, и отвечать не торопился. Выдержав паузу, он, не отрывая взгляда от земли, бесстрастно промолвил: — Баешь, гиней полно? И рухляди заморской? Решил проверить, как батька за хозяйством следит? Добре, будет по-твоему. — И, резко обернувшись, гаркнул: — Недаш, книгу тащи! Войсковой казначей шустро скрылся в дверях. Лица запорожцев потускнели — тягаться в хитрых подсчетах с бывшим писарем было занятием бесполезным. Через минуту, с толстым гроссбухом в руках вернулся запыхавшийся Недаш — старый обещник атамана по кошевой канцелярии. — Палий! — волосатый палец уставился в молодого казака. — Поди сюда! Данила приблизился и вежливо поздоровался: — Поклон тебе, батько. Холодный тон в голосе и лед в глазах не соответствовали учтивому обращению. Но Мирон не обратил на это никакого внимания: — Ты счету обучен — проверяй! Из казны ни медяка не вкрадено, все на требы куреня пошло. В его голосе послышалась явная издевка. То, что молодой казак в помещичьих холопах вел учет оброка, роли никакой не играло — слишком велика была разница в знаниях. Данила нерешительно оглянулся на примолкшую сходку и осторожно взял книгу в руки. — Вот здесь смотри! — атаман небрежно ткнул в предпоследнюю страницу, исписанную мелким забористым почерком. — Вся цифирь по последнему походу: что добыто и сколько трачено. |