Онлайн книга «Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры»
|
– И думаешь, теперь тебя легко отпустят? – А от меня больше нечего ждать! Выше проректора я уже не прыгну. Наследство я получил и разделил поровну. На дачу и квартиру посягать не собираюсь, возьму только машину. Дети более чем взрослые. Мы с женой уже лет десять спим в разных комнатах. Деньги я по нынешним временам получаю очень небольшие. Ну так что с меня взять? Зачем за меня держаться? – Какой же ты все-таки наивный, Марат! А положение? Женщина привыкла быть замужем, и вдруг ты ее бросишь. Вот это сильнее всего ее и уязвит. – Да она меня ни в грош не ставит. – Это пока ты есть. – Любимая моя, не будем терзаться этими мыслями, зачем портить последние часы? Скажи лучше, ты любишь меня? – Люблю, да, конечно, люблю, но не верю. – Девочка моя, милая, любимая, какую же рану я тебе нанес, если за столько лет не затянулась… Прости, прости меня грешного, и поверь – сколько мне осталось прожить, я буду с тобой, до последнего вздоха, если… если ты сама этого хочешь. Может, ты просто не хочешь быть со мной и потому говоришь, что не веришь мне? – Он вдруг зажег свет на столике. – Дай мне заглянуть в твои глаза, скажи правду: ты не хочешь быть со мной, я слишком стар для тебя, ты предпочитаешь этого Котю, да? Нет, вижу по твоим глазам, что ты меня любишь, а не его. Ведь твои глаза врать не умеют, такие красивые, любимые глаза, такие зеленые… Утром мы, конечно, встали вконец разбитые. Марат пошел проститься с друзьями, а я как потерянная бродила по квартире. Подумать только, неделю назад, в прошлое воскресенье, улетел Котя, и за эту неделю я прожила целую жизнь с другим человеком – счастливую, неимоверно счастливую жизнь, – и вот она подошла к концу. А что, если он и в самом деле бросит семью и уйдет ко мне? Здесь мы были вырваны из жизни, а в Москве как будет? Ведь это не просто взять чемодан и уйти на другую квартиру. Кто-то из его друзей не примет меня, кто-то из моих – его. Он лелеет мечту уехать за границу. Но ведь это легко сказать, а сделать куда труднее. А я, разве я смогу бросить Москву, подруг, привычную жизнь? Да, но зато я буду с ним, с Маратом, с отцом моей Дашки, которого она так полюбила! Неужели это возможно? Тут зазвонил телефон. Междугородный. Нет, не буду брать трубку. Наверное, это Котя. Как мне говорить с ним? Котя, Котя, зачем ты уехал? Как легко и хорошо мне было с тобой. Никакой тяжести, никаких счетов, никакого надрыва. Господи, да я же рвусь на части! Что же мне делать, с кем посоветоваться? Да с кем бы я ни советовалась, все, кроме Дашки, скажут, что я последняя дура, если хочу ставить на Марата. Я и сама это понимаю. Но… Вскоре вернулся Марат, а за ним и Даша – ее отпустили пораньше, чтобы она могла проводить отца. Даня провожать Марата не поедет, сегодня вечером у него концерт в Ашкелоне. Началась обычная предотъездная суета, потом мы обедали втроем, Марат и Даша напоследок наслаждались друг другом. И вот мы уже в аэропорту. Все формальности выполнены, и мы сидим втроем за столиком в кафе. – Папа, а когда вы с мамой опять приедете? – Может быть, даже этой осенью. – Вот было бы здорово! – Мама вернется в Москву, и я займусь разводом, много времени, я думаю, это не потребует, потом мы как можно скорее поженимся и будем подыскивать для себя какой-нибудь домик в Испании или Португалии. – Нет, совсем без зимы я не могу, – вдруг вырвалось у меня. – Но мы же не будем порывать с Москвой. Часть года будем жить в Москве, а часть, к примеру, в Португалии, чем плохо? А потом, может, и Дашу с Даней заберем отсюда, если они захотят. Короче говоря, будем жить как нормальные свободные люди. И у тебя будет настоящая мастерская, а я буду выращивать для тебя цветы какие захочешь и никогда не буду покупать тебе мороженого… Мы рассмеялись, и тут объявили посадку. Пора было прощаться. Дашка повисла на шее Марата и со слезами целовала его. Я ждала своей очереди. Наконец она оторвалась от него, и он шагнул ко мне. – Любимая моя, без долгих слов – до встречи в Шереметьеве в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое! Он обнял меня, и мне вдруг показалось, что все это может быть. А почему бы и нет, ведь была же эта неделя, лучшая в моей жизни, так почему бы не сбыться всему остальному? Мы долго и отчаянно целовались, вероятно, со стороны это выглядело смешно, уж больно мы с ним немолоды для таких прощаний, но какое нам дело до всех? – Девочки мои дорогие, мне пора! – со вздохом сказал Марат и стал подниматься по ступенькам. – Мамочка, – проговорила Даша и всхлипнула. – Как жалко, что он уезжает, я так его полюбила! Неужели ты ему не веришь, мама? – Да Бог его знает, я что-то в растерянности… Бывают же чудеса на свете. Я как-то вдруг в это поверила. – И я ему верю! Он так тебя любит, весь светится, когда на тебя смотрит. И мне кажется, что он был всегда, с самого детства. Какое счастье, что вы встретились! Я тебя тоже никогда такой не видела. Мною вдруг овладело лихорадочное возбуждение. Я поверила! Уж не знаю, Марату или судьбе, вдруг повернувшейся ко мне лицом. Наверное, судьба испытывает меня – окажусь ли я верной своей любви. – Знаешь, Данечка, давай поедем к Любе, ведь мы же с ней ни разу даже как следует не потрепались. Люба была мрачна. – Ну, проводила своего недопеска? – Любашка, ты чего такая свирепая? – Да с Шацем опять поцапалась. Это же немыслимый характер. Все время лезет на баррикаду, причем с утра на одну, а вечером на другую. – То есть? – Ну, утром все в Израиле говно, а вечером наоборот. Это ж с ума сойти можно. И потом, только я за порог, он хватает гитару и начинает записывать на магнитофон свои песнопения. Лиза на стенку лезет, и я ее понимаю. Ты же это слышала! Да ладно, бог с ним, ты-то как, жива? – Да не очень. – И что теперь будет? – А я знаю? – Ну все же? – Жениться хочет. – Марат? – Ну да. Жениться и жить половину времени в Москве, а половину где-нибудь за границей. – Это на какие же шиши? – А он наследство получил. В Дании. – От Гамлета, что ли? Нет, скорее от Клавдия. А всего вернее – от Андерсена, такой же сказочник! – Любашка, он не такой уж плохой, мой Марат. – Мой бедный богатый Марат! – Любонька, ну коли уж я его простила, прости и ты. – Щас! Разбежалась! – Любка, а помнишь, как ты на меня ногами топала, когда я с Юриком связалась? А мы с ним худо-бедно семь лет прожили. |