Онлайн книга «Дом тишины»
— Ничего! — ответил я. — Я знаю, чего ты смеешься! — сказал Сердар. — Ты смеешься над этим бедолагой, потому что он влюбился в богатую девчонку. Разве не так, ты! Отвечай! — Ты тоже смеялся! — ответил я. — Ну да, я смеюсь! — закричал на меня Сердар. — Я — его друг, я не считаю его ниже себя, а ты считаешь. Влюбился — и что тут такого? Ты что, придурок, никогда не влюблялся? Он ругался и еще и разозлился еще сильнее, потому что я молчал. От злости он начал перерывать все в машине, открыл бардачок и стал с хохотом читать вслух страховые полисы, как будто там было что-то смешное, и, узнав, что машина не моя, а брата, засмеялся надо мной, а потом внезапно спросил: — Что вы делаете в этих машинах со своими девчонками-богатейками по ночам? Я промолчал. Лишь грязно ухмыльнулся, как последний мерзавец. — Ах вы, бесстыжие! Хорошо же вы себя ведете! Вчера ночью с тобой тоже была твоя подружка? — Нет, — ответил я, волнуясь. — Не подружка. — Не ври, — сказал Сердар. Я задумался и ответил: — Это была моя старшая сестра. У нас бабушка заболела, мы ездили за лекарством. — Почему не купили в аптеке внизу, перед пляжем? — Там было закрыто. — Врешь! Там каждую ночь открыто! А может, ты знаешь, что тамошний аптекарь — коммунист? — Не знаю. — А что ты еще знаешь и умеешь, кроме как гулять с богатыми девчонками? — Знаешь, кто мы такие? — спросил Мустафа. — Знаю, — сказал я. — Националисты. — Молодец! — сказал Мустафа. — И знаешь, о чем мы заботимся? — О борьбе за нацию и прочем! — Что значит «прочее», ты?! — Наверное, он не турок! — сказал Сердар. — Отвечай, ты — турок, родители твои — турки? — Турок! — А это что такое? — Сердар показал на пластинку, забытую Джейлян, и прочитал по слогам: — «Best of Elvis». — Пластинка вроде бы, — ответил я. — Не умничай, а то врежу! — пригрозил Сердар. — Что делает пластинка этого гомика в машине турка? — Я его не люблю, — сказал я. — Эту пластинку сестра забыла. — То есть ты на дискотеки и всякое такое не ходишь? — спросил Сердар. — Очень мало! — Ты против коммунизма? — спросил Мустафа. — Против! — А почему ты против? — Ты же знаешь… — Не-е-е. Я ничего не знаю. Ты нам расскажешь, а мы узнаем. — Наверное, этот парень очень стеснительный, — сказал Сердар. — Молчит. — Ты трус? — спросил Мустафа. — Не думаю. — Надо же, он не думает! — сказал Мустафа. — Умник! Если ты не трус, то почему не борешься с коммунистами, которых ты не любишь? — Удобного случая не представилось, — сказал я. — Вы — мои первые знакомые националисты. — Ну, и как мы тебе? — спросил Сердар. — Понравились? — Понравились. — Значит, ты из наших! Значит, завтра вечером тебя взять с нами? — Конечно возьмите! — Заткнись, трус лживый! Как только вырвешься, сразу в полицию побежишь, правда? — Успокойся, Сердар, — произнес Мустафа. — Он неплохой парень. Смотри, он сейчас купит у нас приглашений! — Мы устраиваем вечер в Выставочном дворце спорта. Придешь? — спросил Сердар. — Приду! — сказал я. — Сколько стоит билет? — Тебе разве кто-то говорил о деньгах? — Ладно. Сердар! Раз он хочет купить, то пусть платит! Будет нам финансовая поддержка! Сердар очень вежливо спросил: — Сколько штук желаете, сударь? — На пятьсот лир. И торопливо стал вытаскивать из кошелька пятьсот лир. — Не из змеиной ли кожи у тебя кошелек? — поинтересовался Мустафа. — Нет! — волнуясь, я протянул Сердару пятьсот лир. Деньги он не взял. — Можно я посмотрю на змеиную кожу? — Я сказал, это не змеиная кожа! — Ну, дай посмотреть кошелек! И я отдал ему кошелек с деньгами, накопленными за целый месяц работы в летний зной. — Молодец! — сказал Сердар. — Кошелек все-таки не из змеиной кожи, ты нас сбил с толку. — Дай-ка я посмотрю, я в этом разбираюсь, — сказал Мустафа. Он взял кошелек, раскрыл его. — Тебе нужна эта телефонная книжка? Нет!.. Смотри-ка, сколько у тебя знакомых, все с телефонами! Тому, у кого столько знакомых, не нужно носить с собой паспорт, чтобы представляться, так что паспорт я твой забираю… Ух ты! Целых двенадцать тысяч лир! Это твой отец тебе столько денег дает? — Нет, я сам заработал, — ответил я. — Даю уроки английского и математики. — Слышишь, Шакал? Как раз для тебя! — сказал Сердар. — А его поучишь? Бесплатно, естественно… — Поучу, — сказал я и тогда узнал Хасана — кого они называли Шакалом… — Молодец! — сказал Мустафа. — Я-то уже понял, что ты — хороший парень. На эти двенадцать тысяч лир ты можешь купить ровно двадцать четыре приглашения. Раздашь друзьям. — Оставьте мне хотя бы тысячу, — попросил я. — Ты нам начинаешь действовать на нервы! — прикрикнул Сердар. — Да нет, он не жалуется! Ты ведь нам сам отдаешь эти двенадцать тысяч лир, правда? — сказал Мустафа. — Тебе говорят, ты, урод лохматый! — Хватит, Сердар! Не расстраивай парня! — А что это за тетрадь такая? — Сердар взял тетрадь Фарука с заднего сиденья и стал читать: — «Деревня доходом в семнадцать тысяч акче, в окрестностях Гебзе, которая прежде принадлежала сипахи Али, а потом была отдана Хабибу, потому что Али не пошел в поход…» Что это такое, читать невозможно! «…Жалоба Вели на Махмута, не сумевшего выплатить стоимость купленного мула…» — Что это такое? — спросил Мустафа. — Мой старший брат — историк, — ответил я. — Бедный! — сказал Сердар. — Ну все, пойдем, дождь кончается! — сказал Мустафа. — Хотя бы паспорт отдайте, — попросил я. — Что значит «хотя бы», а?! — разозлился Сердар. — Мы что. тебе что-то плохое сделали? Отвечай! Он заглянул в машину, пытаясь найти, что бы действительно сделать плохого, и тут увидел пластинку «Best of Elvis». — Ее я тоже забираю! — сказал он, прихватив и тетрадь Фарука. — В следующий раз будешь ездить медленно, а людей не будешь считать прислугами твоего отца! Бесчестный подлец! |