Онлайн книга «Мифы Туринской плащаницы»
– Вероятно, это и называется восточным гостеприимством, – иронично предположила Женя. Ответить дьякон не успел, потому что дверь снова открылась и девушка проговорила своим ровным, невыразительным голосом: – Входите. Фарук Маратович ждет вас. Востоковед Фарук Маратович Рашидов оказался худощавым мужчиной неопределенного возраста. Невысокий, с длинной, кадыкастой шеей и тощими желтыми пальцами, которые находились в беспрестанном движении. Высокий лоб антрополога был обтянут сухой желтоватой кожей; когда он поворачивался, становились видны гладкие, словно вылепленные из желтого пластилина, виски. Ежик темных, с проседью волос, крупный худой нос, тонкие губы и выпуклые глаза в коричневых, как у собаки, прожилках. Фарук Маратович сидел в старинном кресле с высокой резной спинкой, положив руки на подлокотники. Орнамент на спинке кресла был восточный, витиеватый. – С кем имею честь? – вежливо поинтересовался Фарук Маратович, с любопытством глядя на гостей. – Я – дьякон Андрей Берсенев, – представился дьякон. – А мою спутницу зовут Евгения Гранович. Она студентка юридического факультета. Мы звонили вам весь день, но ваш телефон не отвечал. Поскольку дело у нас важное, мы решились навестить вас без предупреждения. – Гм… – Рашидов откинулся на спинку кресла и слегка подвигал плечами, разминая затекшие мышцы. – Сидячая работа когда-нибудь меня доконает, – пожаловался он. – А вы садитесь, друзья мои, садитесь. Антрополог указал гостям на кожаный диванчик прямо напротив себя. Когда они уселись, он вежливо осведомился: – Что за неотложное дело привело вас ко мне? Голос у Рашидова был тихий и глуховатый, и он как нельзя лучше соответствовал его испещренным прожилками грустным глазам старого дога. – Писатель Антон Вершинин порекомендовал нам встретиться с вами, – сказал отец Андрей. Фарук Маратович улыбнулся: – Антон Вершинин? Как же, как же. Хороший человек с плохим характером. Как он поживает? – Неплохо, – ответил дьякон. – Фарук Маратович, мы… Рашидов жестом остановил его, взглянул на девушку в хиджабе и попросил: – Фатима, принеси нам, пожалуйста, зеленого чая с травами и сладостей! Девушка поклонилась и вышла из гостиной. – Это ваша родственница? – спросила Женя. – Это моя младшая сестра, – ответил Рашидов. – Симпатичная девушка. Фарук Маратович усмехнулся: – Да. Но только не говорите ей об этом. – Почему? – Не хочу, чтобы она загордилась и бросила меня, – с лукавой улыбкой сказал Рашидов. – Я отвык жить один. – Надеюсь, вы ее не силой тут держите? – Силой? – Рашидов вскинул черные брови. – Как вы себе это представляете? Фатима – сильная, самостоятельная девушка, а я – книжный червь, способный заблудиться даже в собственной квартире. Рашидов поморщился и потер пальцами виски. – Похоже, погода поменяется, – сказал он страдальческим голосом. – Что там на улице? По-прежнему сыро? – Да, – ответила Женя. – И дождь накрапывает. – Я так и знал, – грустно проговорил Рашидов. – И дождь плохо, и в смене погоды ничего хорошего нет. Замкнутый круг. – Вы плохо себя чувствуете? – поинтересовался отец Андрей. – Как всегда, – грустно улыбнулся Рашидов. – Я редко выхожу из дома из-за постоянных мигреней. – Он вздохнул и перевел взгляд на Евгению. – Милая девушка, вы знаете, что такое мигрень? – Головная боль, – ответила Женя. – Головная боль, – повторил за ней Фарук Маратович. – Как все просто – головная боль. Нет, милая, это не просто боль. Представьте себе, что у вас есть невидимый враг. И этот враг постоянно стоит у вас за спиной. В руках у него молоток и гвозди. Время от времени он начинает вбивать эти гвозди вам в голову. Обычно вот сюда – в лоб. – Рашидов ткнул себя сухим пальцем в левую часть лба. – А когда у него остаются лишние гвозди, он опускается ниже и вбивает эти гвозди прямо в глазное яблоко. Дьявольски неприятное ощущение! Фарук Маратович по-прежнему смотрел на Женю своими темными собачьими глазами. Женя не знала, что на это сказать, и взглянула на дьякона, ища у него поддержки. – Я вас понимаю, – сказал отец Андрей. – Но в наше время аптеки забиты разнообразными средствами от головной боли. Неужели ничего не помогает? – Может быть, – проговорил Рашидов, медленно переводя взгляд на дьякона. – Может быть, помогают. Но я не пользуюсь таблетками. – Почему? – Это запрещенное оружие. Я предпочитаю воевать с врагом тем, что дал мне Аллах. – И что же это? – поинтересовалась Евгения. – Терпение, – грустно ответил Рашидов. – Терпение и еще – пальцы. Я массирую голову пальцами. Все сильнее и сильнее. Боль растекается по всей голове, и моя мигрень становится в этом море боли маленьким пульсирующим островом. И так до тех пор, пока волна боли не смоет этот остров. Тогда я прекращаю массаж, раскуриваю трубку с танжерскими травами и жду, пока море боли обмелеет. Женя смотрела на востоковеда с жалостью. – И из-за мигрени вы всю жизнь сидите в четырех стенах? – спросила она. Фарук Рашидович вздохнул и покачал головой: – Нет, не всю жизнь. До двадцати двух лет я был абсолютно здоров. – Внезапно Рашидов мягко улыбнулся Жене. – Милая девушка, я вижу в ваших глазах участие. Я повел себя недостойно, рассказывая вам о своей болезни. Выпейте зеленого чая и простите меня. – Вам не за что извиняться, – сказала Евгения. – Мой отец тоже страдал мигренями. Но ему обычно помогали цитрамон и тугая повязка на лоб. – В схватке с болью каждый выбирает свое оружие, – проговорил востоковед обреченным голосом. Он откинулся на спинку кресла, достал из ящика письменного стола кривую трубку и картонную упаковку с табаком. – Я почти не выхожу из дома, – снова сказал Рашидов, неторопливо набивая трубку. – Но по понедельникам я вынужден выбираться из своей норы. У меня контракт с Гуманитарным университетом. Раз в неделю я читаю там лекции для молодых оболтусов, которым глубоко плевать и на науку, и на религию, и на вашего покорного слугу. Я не хочу ругать современную молодежь, но она совершенно не похожа на наше поколение. Вот вы, например, милая девушка… – Рашидов поднял на Женю взгляд. – Что вас заботит? Ради чего вы готовы отдать жизнь? Женя нахмурилась и поправила пальцем очки. – Это слишком интимный вопрос, – сказала она. – То-то и оно, – вздохнул Рашидов. – Мы не стыдились рассказывать о своих целях. Мы заявляли о них вслух. Даже когда нас об этом не просили, – с грустной улыбкой добавил Фарук Маратович. |