Книга Анклав, страница 61 – Энн Агирре

Я как можно тщательнее отчистила кинжал. Остальное довершит пламя.

– Думаешь, поможет? – тихо спросил Невидимка.

Он-то, конечно, понимал, что я задумала.

– Не знаю. Но если не прижжем рану…

– Я знаю.

Вскоре Ловчий вернулся с огромной охапкой дров. Я их уложила в кострище, и мы зажгли огонь – сначала подкладывали сухие листья и веточки, а потом и сырая древесина занялась. Медленно-медленно, но мы поддерживали огонь как могли, и постепенно он разгорелся. Конечно, завидев дым, все Уроды сюда сбегутся, но… иногда приходится делать выбор не в свою пользу.

Я срезала ткань с бедра Теган.

– Дайте воды.

Мы далеко отошли от реки, и воды несли не так чтобы очень много. Поэтому я поливала потихоньку, вытирая кровь тканью, и вскоре увидела, насколько глубока рана – наконец-то показалась разодранная плоть на ее краях. Скверная штука. Если Теган выживет, может остаться калекой. Если встанет на ноги, будет хромать похуже, чем Наперсток. Я ополоснула руки, нанесла на них мазь Флажок и опустила в рану. А потом положила в огонь кинжал. И ждала, ждала, пока он не заалел от жара. Ловчий молча наблюдал за мной. Я посмотрела на Невидимку.

– Мне зажать ей рот? – спросил он.

Я кивнула. Она без сознания, но все равно может закричать. Одной рукой я свела рваные края раны. Другой прижгла их раскаленным железом. Иначе я Теган помочь не могла. У меня даже скудного арсенала Пилы при себе не было.

А она закричала – громко, отчаянно, протяжно. Дикий вопль боли заглушила ладонь Невидимки. Теган прикусила ее изо всех сил, пытаясь вырваться, но я держала железо у раны, пока не увидела, что оно сделало свое дело. Тогда я отняла от ее кожи кинжал и снова положила в огонь – пусть очистится в пламени.

Конечно, рана могла загноиться. Нога распухнуть. Если начнется лихорадка, то… увы, после такого в туннелях не выживал никто.

Руки у меня дрожали. Я закрыла глаза и оперлась затылком на земляной склон за спиной.

– Ты сделала все, что могла, – тихо сказал Невидимка. – И мы сделали все, что могли.

Ловчий смотрел на все это с такой гримасой, что было понятно: он бы Теган бросил без колебаний. Да и о мелком он проявил бы примерно столько же заботы. Он воплощал собой Первое правило – то, что говорило про сильнейших. Про тех, кто выживает. Иногда мне это в нем нравилось. Иногда, но не сейчас. Теган – моя подруга, и плевать, что Невидимка предпочел ее мне. Это, в конце концов, не ее вина – то, что ему нравится в людях слабость.

– А теперь нужно сделать то же самое с моей раной, – сказала я и задрала рубашку.

Невидимка стиснул зубы и с шипением выпустил воздух: теперь он увидел, что я скрывала, и это ему совсем не понравилось. Я сама не могла заглянуть и посмотреть, как сильно меня разодрали, но, судя по выражениям их лиц, рана была скверной. Я смотрела то на одного, то на другого – интересно, кто из них возьмется за мой кинжал. Рану нужно прижечь. Она такая же опасная, как у Теган – заражение и лихорадка ждут меня, если мы не решимся на обработку. У Уродов на когтях немыслимое количество дряни.

Ловчий нарушил молчание:

– Я этим займусь.

И пихнул кинжал поглубже в огонь.

Он сделал то же самое, что и я: стараясь не плескать, аккуратно промыл рану и нанес мазь. Она опалила рваные края и разодранную плоть немыслимой болью. Такое впечатление, что в ране развели огонь – прямо как тот, в котором лежал раскалившийся добела кинжал. В какой-то мере это подготовило меня к следующему шагу. Я прикрыла глаза и сжала зубы. И процедила:

– Давай. Сделай это неожиданно, без предупреждения.

Он и сделал. Железо прожгло мне тело – чуть ли не до кости, судя по ощущениям. Боль была жуткая, настолько превышающая болевой порог, что я прокусила до крови губу. Я задыхалась от муки, но не орала. Я помнила, что Охотница должна стойко переносить страдания. «Не позволяй им увидеть свою слабость, – приказала Шелк. – Я тебя чему учила? Вот и держись. Ты была лучшей, Двойка. Не забывай это».

Потом-то я поняла, что провалилась в забытье. В сон. Шелк никогда не говорила мне такого. Она никогда не хвалила. Она раздавала подзатыльники, приказы и издевательские комплименты типа: «У тебя б могло получиться и получше, но где тебе, дурочке…»

Когда глаза мои наконец открылись, оказалось, что я лежу совсем не там, где уснула. Костра нет. Невидимки тоже. Ни Ловчего не видно, ни Теган. Все белое и черное, прям как на картинках на желтой бумаге – ну, той, что попалась нам в библиотеке.

А надо мной стояла Шелк. Стояла и ждала, когда я проснусь.

– Ты не умерла, – сказала она.

Она прекрасно читала у меня по лицу – всегда. Я вымученно улыбнулась: а хорошо, что мы наконец увиделись. Наверное, я рехнулась от боли. Ну и что. Шелк выглядела как всегда: невысокая, но уверенная и властная.

– А я – умерла, – продолжила она.

От таких слов мне стало физически больно. Неужели это правда? Неужели все жители анклава погибли? Если это так, мое одиночество стало окончательным. Я подумала о Наперстке, о Камне, о Девочке 26. Вспомнила про Шнурка, и мне мучительно захотелось узнать, исполнил ли он задуманное. Я старалась не забыть никого: лица, смешные движения, кривые улыбки.

– И Норные тоже все погибли? – прошептала я.

– Этого я не знаю. Но ты последняя из нас, Двойка. Только ты сможешь рассказать, что мы были.

– А как же Невидимка?

Она покачала головой:

– Он никогда не был таким, как мы. Он какое-то гибридное существо. Ему в собственной коже неудобно, а ведь сколько я его учила…

– Он просто еще не нашел свое место в жизни.

Она пропустила это мимо ушей – лицо оставалось спокойным и мрачным.

– Я пришла попрощаться. И сказать: не дай огню погаснуть.

– В смысле?

И снова услышала шепот Шелк: «Не дай огню погаснуть». Я открыла глаза и попыталась ухватить ее за руку: «Не уходи, я столько еще хочу узнать…» – но вместо этого я вцепилась в Невидимку. Я даже растерялась – две реальности наложились друг на друга, и я не понимала, где нахожусь, в черно-белой или в яркой, залитой дневным светом. Потом сон слетел с меня, оставив лишь горький привкус и боль в сердце.

«Я – последняя из Охотников».

– Анклава больше нет, – прошептала я, едва сдерживая слезы.

– Ты сомлела. Ненадолго, правда, – заметил Ловчий и опустился рядом со мной на колени. – Но с тобой будет все хорошо. Ты, голубка, у нас выносливая.

– Отойди от нее!!! – вдруг вызверился Невидимка. – И немедленно прекрати называть ее этим словом!

Я чувствовала, как его тело напряглось: он держал меня в объятиях, будто укачивая. Наверное, он испугался, когда я потеряла сознание. М-да, как стыдно быть слабой, фу…