Книга Своя дорога, страница 44 – Галина Ли

Как зачарованный, я следил за борьбой претендентов на лошадиный гарем. Жеребцы бились отчаянно: вставали на дыбы, молотили друг друга копытами, рвали холки до крови, оглохнув от ярости и не слыша наших шагов. Наконец один из соперников сдался и, жалобно заржав, подгоняемый победителем, умчался прочь, скрывшись от наших взоров по ту сторону склона.

– Как красиво! – восхищенно выдохнул сирин, выражая общее мнение.

Это действительно впечатляло: два вздыбленных силуэта с развевающимися гривами, залитые оранжевыми лучами вечернего солнца. Ничего, скоро еще красивее будет.

Мы спустились за табуном. Умные животные уже давно сообразили, где могут спокойно ночевать без страха за свои шкуры, и нам оставалось только следовать за ними.

Танита возмущенно фыркала – не нравилась ей тропа, усеянная конским навозом, а Агаи тут же пустился в расспросы:

– Откуда кони?

– Да Ирия знает, – пожал я плечами. – Может, всегда здесь водились, а может, одичавшие лошади переселенцев.

– А как же они выживают?!

– Увидишь. – Я не стал вдаваться в подробности. Хотелось сделать небольшой сюрприз.

Озеро открылось неожиданно, стоило завернуть за небольшой утес. В его глубине отражалось синее небо с розовеющими перьями облаков. Частично озеро скрывали деревья, и из-за них не было видно маленького водопада. Зато сами древние клены и дубы окаймляли водоем подобно резной раме. Изумительное зрелище, особенно если учесть, что здесь росли в основном вирозийские клены, у которых молодая листва удивительно красивого алого оттенка и больше походит на яркие цветы, чем на листья. Стволы и ветви деревьев обвивали лианы. Они образовывали настоящие занавеси из тонких длинных стрелок, усеянных мелкими белыми цветами.

Весьма романтичное место, только свидания девушкам назначать и в любви признаваться.

Правда хозяйка, которая так любовно украсила свой дом, наверняка будет против. Дамы редко терпят конкуренцию в своих владениях.

Мы подъехали к маленькому, струящемуся к озеру ручейку, я спешился, опустил в него руку и дал воде как следует омыть ладонь.

– А что ты делаешь? – тут же отреагировал любопытный волшебник.

– Здороваюсь, – ответил я и улыбнулся, углядев едва заметную ярко-зеленую искорку, метнувшуюся вниз по течению.

Хранительницы встречаются разные: злые, равнодушные, добрые, иногда – такие, как Корри, но та, которая живет в этом озере, совершенно бесподобна и ни на кого не похожа. Если бы меня спросили – кого действительно люблю, я бы ответил – Мей.

Озерная фея Мей – самое прекрасное и великодушное существо на всем белом свете. Не помню случая, чтобы она хоть раз отказала в пристанище или сделала плохо своим гостям, даже когда они того стоили. Правда, люди почти всегда отвечали добром на добро. До озера добирались только опытные путешественники, умеющие ценить все мало-мальски хорошее в Пустоши, а тем более крошечную озерную фею. Но если кто-нибудь когда-нибудь попытается ее обидеть… Найду, хоть под землей, и сам накажу!

И снова, как на границе Пустоши, нас встретили сложенные друг к другу валуны. За ними и простиралось маленькое озерное королевство самой хорошенькой представительницы народца араи.

Моя кобыла прибавила шаг и легко перемахнула через камни, жеребец волшебника без колебаний последовал за ней: животные сразу почуяли, где им будет хорошо.

Среди деревьев уже устроились на ночевку дикие лошади. Они проводили нас настороженными взглядами, а вожак даже выбежал вперед и замер, вытянув шею и принюхиваясь. Моя кобыла тут же игриво тряхнула головой и загарцевала.

Вот что значит женская натура: жеребец на стороне ей нравился больше, чем тот, на котором восседал сирин.

У самого озера нас уже поджидали большой полотняный шатер – для людей, и ясли, полные овса, – для лошадей.

Белое тонкое полотно временного пристанища чуть заметно колыхалось от ветра. Я по-хозяйски, на правах постоянного гостя, откинул занавесь входа и шагнул внутрь, подавая пример остальным. Слуги Мей уже накрыли для нас стол и приготовили мягкие ковры с многочисленными подушками.

Наконец-то я высплюсь!

Морра обрадовалась постели не меньше меня, тут же побежала и плюхнулась на подушки. Агаи и Танита пока озирались с опасливым интересом. Впрочем, рош-мах почти сразу успокоилась и впервые за эти восемь дней перекинулась в человека, не дождавшись, пока я выйду.

Всегда умиляла ее простота. Или она меня уже за мужчину не считает?

Сирин, правильно истолковав мой сердитый взгляд, покраснел вместо супруги и сказал, извиняясь:

– Она не любит долго быть в шкуре зверя.

Надо же, а мы, оказывается, нежные? Да ладно, что я, голых женщин не видел? Переживу как-нибудь.

Теперь пришла наша очередь нанести визит вежливости, поблагодарить за заботу.

– Кто-нибудь пойдет со мной к хозяйке?

Сначала я не понял, почему лицо Таниты резко вытянулось, но потом вспомнил, чем закончилось свидание с Корри, и усмехнулся – оборотень ревновала супруга. Агаи же, несомненно, хотелось присоединиться ко мне, но он мялся, ожидая разрешения жены.

Ну-ну. Целомудренный ты чересчур, парень. Вредно это.

– Агаи, ты знаешь, что в этих краях встречается бикорн? – Я постарался сказать эту фразу как можно серьезнее.

– А кто это? – простодушно спросил сирин, развязывая узел на дорожной сумке и не чуя подвоха.

Все с тобой ясно, юноша. Значит, легкомысленную литературу ты игнорируешь, а зря.

– О… Это страшный зверь! Он имеет два больших рога и питается исключительно добропорядочными и терпеливыми мужьями. А самое главное, водится везде и в больших количествах, потому что пищи для него предостаточно. Смотри, как бы на твой запах не прибежал!

Волшебник сдавленно хихикнул, а рош-мах налилась краской и открыла рот, чтобы съязвить, но я опередил ее, миролюбиво предложив присоединиться к нам вместе с девочкой. Морра тут же подбежала и уцепилась за мою руку, а вот красотка только нос задрала, заявив, что останется здесь и что наше общество ей за эти дни порядком надоело.

Было бы предложено…

Уже по дороге к выходу я не удержался от заключительной шпильки:

– Знаешь, Агаи, говорят, существуют также чиведасы. Они едят только послушных и добродетельных жен. Вот их вряд ли получится увидеть. Мне кажется, они давно передохли… от голода!

Волшебник был уже за пределами шатра, и поэтому рассмеялся во весь голос, а мне между лопаток врезалась подушка, пущенная сильной рукой.

Говорить правду опасное дело – благодарности никакой, одни затрещины.

Я обернулся. Рош-мах стояла, уперев руки в бока и надув губы, но глаза ее смеялись. Впрочем, менять свое мнение она не собиралась.