Онлайн книга «Братья Карамазовы»
|
Ах поехал Ванька в Питер, Я не буду его ждать! Но он все прерывал на этой второй строчке и опять начинал кого-то бранить, затем опять вдруг затягивал ту же песню. Иван Федорович давно уже чувствовал страшную к нему ненависть, об нем еще совсем не думая, и вдруг его осмыслил. Тотчас же ему неотразимо захотелось пришибить сверху кулаком мужичонку. Как раз в это мгновение они поверстались рядом, и мужичонко, сильно качнувшись, вдруг ударился изо всей силы об Ивана. Тот бешено оттолкнул его. Мужичонко отлетел и шлепнулся, как колода, об мерзлую землю, болезненно простонав только один раз: о-о! и замолк. Иван шагнул к нему. Тот лежал навзничь, совсем неподвижно, без чувств. «Замерзнет!» – подумал Иван и зашагал опять к Смердякову. Еще в сенях Марья Кондратьевна, выбежавшая отворить со свечкой в руках, зашептала ему, что Павел Федорович (то есть Смердяков) оченно больны-с, не то что лежат-с, а почти как не в своем уме-с и даже чай велели убрать, пить не захотели. – Что ж он, буянит, что ли? – грубо спросил Иван Федорович. – Какое, напротив, совсем тихие-с, только вы с ними не очень долго разговаривайте… – попросила Марья Кондратьевна. Иван Федорович отворил дверь и шагнул в избу. Натоплено было так же, как и в прежний раз, но в комнате заметны были некоторые перемены: одна из боковых лавок была вынесена, и на место ее явился большой старый кожаный диван под красное дерево. На нем была постлана постель с довольно чистыми белыми подушками. На постели сидел Смердяков все в том же своем халате. Стол перенесен был пред диван, так что в комнате стало очень тесно. На столе лежала какая-то толстая в желтой обертке книга, но Смердяков не читал ее, он, кажется, сидел и ничего не делал. Длинным, молчаливым взглядом встретил он Ивана Федоровича и, по-видимому, нисколько не удивился его прибытию. Он очень изменился в лице, очень похудел и пожелтел. Глаза впали, нижние веки посинели. – Да ты и впрямь болен? – остановился Иван Федорович. – Я тебя долго не задержу и пальто даже не сниму. Где у тебя сесть-то? Он зашел с другого конца стола, придвинул к столу стул и сел. – Что смотришь и молчишь? Я с одним только вопросом, и клянусь, не уйду от тебя без ответа: была у тебя барыня, Катерина Ивановна? Смердяков длинно помолчал, по-прежнему все тихо смотря на Ивана, но вдруг махнул рукой и отвернул от него лицо. – Чего ты? – воскликнул Иван. – Ничего. – Что ничего? – Ну, была, ну и все вам равно. Отстаньте-с. – Нет, не отстану! Говори, когда была? – Да я и помнить об ней забыл, – презрительно усмехнулся Смердяков и вдруг опять, оборотя лицо к Ивану, уставился на него с каким-то исступленно-ненавистным взглядом, тем самым взглядом, каким глядел на него в то свидание, месяц назад. – Сами, кажись, больны, ишь осунулись, лица на вас нет, – проговорил он Ивану. – Оставь мое здоровье, говори, об чем спрашивают. – А чего у вас глаза пожелтели, совсем белки желтые. Мучаетесь, что ли, очень? Он презрительно усмехнулся и вдруг совсем уж рассмеялся. – Слушай, я сказал, что не уйду от тебя без ответа! – в страшном раздражении крикнул Иван. – Чего вы ко мне пристаете-с? Чего меня мучите? – со страданием проговорил Смердяков. – Э, черт! Мне до тебя нет и дела. Ответь на вопрос, и я тотчас уйду. – Нечего мне вам отвечать! – опять потупился Смердяков. – Уверяю тебя, что я заставлю тебя отвечать! – Чего вы все беспокоитесь? – вдруг уставился на него Смердяков, но не то что с презрением, а почти с какою-то уже гадливостью, – это что суд-то завтра начнется? Так ведь ничего вам не будет, уверьтесь же наконец! Ступайте домой, ложитесь спокойно спать, ничего не опасайтесь. – Не понимаю я тебя… чего мне бояться завтра? – удивленно выговорил Иван, и вдруг в самом деле какой-то испуг холодом пахнул на его душу. Смердяков обмерил его глазами. – Не по-ни-маете? – протянул он укоризненно. – Охота же умному человеку этакую комедь из себя представлять! Иван молча глядел на него. Один уж этот неожиданный тон, совсем какой-то небывало высокомерный, с которым этот бывший его лакей обращался теперь к нему, был необычен. Такого тона все-таки не было даже и в прошлый раз. – Говорю вам, нечего вам бояться. Ничего на вас не покажу, нет улик. Ишь руки трясутся. С чего у вас пальцы-то ходят? Идите домой, не вы убили. Иван вздрогнул, ему вспомнился Алеша. – Я знаю, что не я… – пролепетал было он. – Зна-е-те? – опять подхватил Смердяков. Иван вскочил и схватил его за плечо: – Говори все, гадина! Говори все! Смердяков нисколько не испугался. Он только с безумною ненавистью приковался к нему глазами. – Ан вот вы-то и убили, коль так, – яростно прошептал он ему. Иван опустился на стул, как бы что рассудив. Он злобно усмехнулся. – Это ты все про тогдашнее? Про то, что и в прошлый раз? – Да и в прошлый раз стояли предо мной и все понимали, понимаете и теперь. – Понимаю только, что ты сумасшедший. – Не надоест же человеку! С глазу на глаз сидим, чего бы, кажется, друг-то друга морочить, комедь играть? Али все еще свалить на одного меня хотите, мне же в глаза? Вы убили, вы главный убивец и есть, а я только вашим приспешником был, слугой Личардой верным, и по слову вашему дело это и совершил. – Совершил? Да разве ты убил? – похолодел Иван. Что-то как бы сотряслось в его мозгу, и весь он задрожал мелкою холодною дрожью. Тут уж Смердяков сам удивленно посмотрел на него: вероятно, его, наконец, поразил своею искренностью испуг Ивана. – Да неужто ж вы вправду ничего не знали? – пролепетал он недоверчиво, криво усмехаясь ему в глаза. Иван все глядел на него, у него как бы отнялся язык. Ах поехал Ванька в Питер, Я не буду его ждать, — прозвенело вдруг в его голове. – Знаешь что: я боюсь, что ты сон, что ты призрак предо мной сидишь? – пролепетал он. – Никакого тут призрака нет-с, кроме нас обоих-с, да еще некоторого третьего. Без сумления, тут он теперь, третий этот, находится, между нами двумя. – Кто он? Кто находится? Кто третий? – испуганно проговорил Иван Федорович, озираясь кругом и поспешно ища глазами кого-то по всем углам. |