Онлайн книга «Все исправить»
|
Пальцы мягко тронули струны. Такого снегопада, такого снегопада... — поплыл в цветных облаках мягкий голос. — А снег не знал и падал, а снег не знал и падал. Зима была прекрасна, прекрасна и чиста. — Ты можешь видеть снег, Алекс? Ты помнишь, какой он на ощупь? Ты помнишь, как идти по снегу — морозному, сыпучему? Алекс, а ты помнишь, как это — ловить снежинки на ладонь и загадывать желание? Ты знаешь, что не доживешь до первого снегопада, если останешься здесь? Тихий вздох рядом, за плечом. Отозвался все-таки. Есть в мире вещи, которые не меняются: солнце приносит свет и тепло, сильфы правят ветрами, а Соловьевы-младшие приманиваются на музыку. — Опять ты. Лёш не оборачивается. — Я же говорил: упрямство — это у нас общее. Невеселый смешок. — Я заметил. — Мне так и говорить в пустоту или все же соизволишь появиться? — Зачем ты здесь? — Это значит, говори и выметайся? Приветливая встреча... Появившийся двойник склонил голову и посмотрел на Лёша без досады. Даже с каким-то интересом: — Надо же, а я всегда пропускал мимо ушей слова про наглость одного Стража, Соловьева-младшего... — Правильно пропускал. — Лёш снова тронул струны. — Какая же это наглость? Это так, контакт наладить. — Что, неужели контактов не хватает? — не поверил Алекс. — Мне казалось, уж чего-чего, а контактов у вас теперь через край. — Да это как раз не проблема, — Лёш осторожно, по словечку «вываживал» своего собеседника на беседу. Между прочим, это трудно, когда с эмпатией глухо. Бедные люди, они всегда так общаются, слыша другого только на одну восьмую... — Отлично, тогда какая серьезная проблема заставила тебя ворваться сюда? — Алекс — вот ни за что не поверишь, что это только изображение! — скрестил руки на груди и словно бы прислонился к невидимой стене, рассматривая свою молодую версию уже не просто с интересом, а с порядочной долей ехидства. Как старший брат, наблюдающий, как «молодое поколение» первый раз в жизни пытается закадрить девчонку. — Только не говори, что больше негде репетировать! — Почти. Старик, ты не представляешь, как трудно в нашей квартире найти место для репетиций! — Неужели? — Все занято. На нижнем этаже, сам понимаешь, мама. Она жалуется, что от наших ударных у нее тесто опадает. А если мать на своей биостанции, то в дело включаются говорящие рыбки и вопят, что наша музыка им мешает сериалы смотреть. Причем вопят так, что звук из колонок запросто перекрывают. Наверху не легче. В одной комнате Маринка уроки учит, во второй Ян свои архитектурные проекты воплощает. Он вообще-то не жалуется, но шар — инструмент тонкий, с громкой музыкой резонирует, изображение сбивается. Есть, правда, версия, что изображение сбилось вовсе не от гитар, а от действий одного любопытного мальчишки с чересчур длинным носом, но Ян в это не верит и за друга Игорька горой. А еще в этой квартире постоянно кто-то спит. Или Вадим, или отец, или Дим с Иринкой... — Лёш, — тихо перебил Алекс, — зачем ты мне все это рассказываешь? Черт. Конечно, раскусил. Себе-то не соврешь. Вот так готовишься, подбираешь слова, не раз и не два прокручивая в голове будущий разговор. Собираешься рассказать о семье, о тех мелочах бытовых, которые иногда цепляют сильней прямых уговоров, растормошить, отогреть, заставить улыбнуться, заинтересоваться хоть чем-то, кроме радужной жути... И все разбивается о пристальный взгляд и негромкий вопрос: « Зачем ты мне все это рассказываешь?» Зачем... Затем. Да просто мы не можем допустить, чтобы ты... — Алекс, вернись, а? — Лёш вдруг отбросил все хитрости, не до них. — Как Вадим. Вернись домой. — Это невозможно, — после паузы глуховато роняет альтер эго. — Конечно, невозможно. Сейчас. Но станции строятся бешеными темпами. Еще до конца октября все будет готово, и барьер можно будет снять. И... — Нет. Что ж такое... Лёш и не думал, что будет легко, но и с таким железобетонным «нет» столкнуться не ожидал. Об это «нет» можно было танк расколотить! — Почему?! Глава 36
И АЛЕКС... — Почему? — В этот миг двойник удивительно напоминал кота: зеленые глаза сверкают, в голос вплелось шипение. Был бы хвост — сейчас бы по бокам хлестал. — Потому, Лёш. Потому что не смогу. Потому что барьер рухнет куда раньше конца октября. Мы что-то не рассчитали, а может, вмешался какой-то дополнительный фактор (в последнее время мне все время кажется, что кто-то пытается расплести энерголинии изнутри, отсюда), но времени у нас меньше, чем думалось раньше... И не успеть. Пусть уж лучше так... — Потому. Моя мать не работала биологом, между прочим. — Что? — А мою сестру звали Зойка. Это не мой дом на самом деле. Не моя семья. Не стоит забывать об этом. — Придурок упертый. — Согласен. — Напустить на тебя мать, что ли? — задумчиво роняет Лёш. — Она тебе живо прочистит мозги насчет того, твоя это семья или не твоя. Алекс вздохнул: — Ты ведь не отстанешь? — Даже не подумаю. Насчет этого можешь быть совершенно уверен. Больше того, я собираюсь вернуться довольно скоро. И вернется же. Он тоже упрямый... Кружево дорог спутал, переплел ветер. — вдруг толкнулись в сознание сами собой возникшие строки, Посмотреть в глаза — и бокал до дна — память. Мы с тобой других спутников еще встретим, Только вот чудес не случится впредь с нами. Нам еще любить, противостоять шквалу, Но над снами нет, как и над душой, власти. Все, что впереди, кажется таким малым, И таким большим — за плечом стоит счастье. И когда тоска в изголовье вновь сядет, Прошепчу: «Ты есть в этом непростом мире». Отблеск фонарей и тепло в твоем взгляде, И подрезаны — больше не взлететь — крылья. А когда в боях от побед и ран ты устанешь, — Дочери своей подберешь и дашь имя. Я всегда с тобой. Молча рядом ты встанешь. Не дано забыть. Не дано вовек стать чужими [1] . Но к гитаре, заброшенной на спину двойника, не прикоснешься. И бумаги здесь нет. И эта песня тоже останется ненаписанной... |