Книга Троецарствие, страница 90 – Ло Гуаньчжун

— Ни Хэн, разумеется, виноват, но он слишком ничтожен, чтобы его слова могли нарушить ваш сон, — вмешался Кун Юн, трепетавший за жизнь Ни Хэна.

— Ты поедешь моим послом в Цзинчжоу, — сказал Цао Цао, обращаясь к Ни Хэну. — Если Лю Бяо покорится, я сделаю тебя сановником.

Ни Хэн отказался. Но Цао Цао все же велел приготовить трех коней, чтобы два всадника могли сопровождать Ни Хэна, придерживая его за руки, и в честь его отъезда распорядился устроить пир за восточными воротами.

— Не вставайте, когда появится Ни Хэн, — предупредил присутствующих Сюнь Юй.

Ни Хэн вошел. Все сидели. Он испустил громкий вопль.

— Почему вы плачете? — спросил его Сюнь Юй.

— Как же мне не плакать? Я вхожу в могилу…

— Если мы мертвецы, то ты безголовый дух, — возмутились все.

— Я подданный ханьского императора, а не приспешник Цао Цао, — отвечал Ни Хэн. — Поэтому я не безголовый!

— Стойте! — остановил гостей Сюнь Юй, когда те хотели наброситься на Ни Хэна с мечами. — Это такое же жалкое существо, как воробей или мышь, стоит ли пачкать о него мечи?

— Хорошо, пусть я воробей, мышь, кто угодно, но зато у меня человеческая душа! Вы же только черви и осы!

Охваченные негодованием, гости разошлись.

Ни Хэн прибыл в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо. Произнося хвалебные речи, он лишь высмеивал Лю Бяо. Это не укрылось от последнего, и он приказал Ни Хэну ехать в Цзянся к Хуан Цзу.

— Ни Хэн смеялся над вами. Почему вы не казнили его? — спросил кто-то у Лю Бяо.

— Ни Хэн опозорил Цао Цао, но тот не убил его, боясь лишиться сочувствия народа. Он спровадил его ко мне, чтобы покончить с ним моими руками и нанести этим ущерб моему доброму имени. А я отослал Ни Хэна к Хуан Цзу, давая понять Цао Цао, что я не глупее, чем он.

Как раз в это время прибыл посол от Юань Шао. Озадаченный Лю Бяо обратился к своим советникам:

— Какого же посла мне слушать?

— Двое сильных схватились друг с другом; если вы пожелаете действовать, то можете воспользоваться этим случаем и разбить своих врагов, — сказал Хань Сун. — А коль не хотите, изберите лучшего и служите ему. Цао Цао — прославленный полководец. Похоже на то, что раньше он захватит Юань Шао, а потом двинет войска на Цзяндун, и тогда вам, пожалуй, не удержаться. Примкните к Цао Цао; он, я уверен, примет вас с уважением.

— Поезжайте-ка вы в Сюйчан и посмотрите, каково там положение дел, а потом мы еще посоветуемся, — произнес Лю Бяо.

— У государя и у подданного есть своя определенная судьба, — сказал Хань Сун. — Я служу вам и по вашему приказу готов идти в огонь и в воду. Хотите ли вы принести покорность Сыну неба, или же служить Цао Цао — в любом случае я буду вашим послом. Но если вы не принимаете моих советов, а в столице Сын неба пожалует мне должность, я стану служить ему и не отдам за вас свою голову.

— Поезжайте в Сюйчан, у меня есть свои соображения.

Хань Сун приехал к Цао Цао, и тот принял его весьма ласково, пожаловал высокое звание и отпустил обратно.

Вернувшись, Хань Сун стал всячески расхваливать Цао Цао и уговаривать Лю Бяо перейти на его сторону.

— У тебя есть какие-то задние мысли! — разгневался Лю Бяо и хотел казнить Хань Суна.

— Вы обидели меня, а не я вас! — вскричал Хань Сун.

— Ведь Хань Сун советовал вам это еще перед поездкой, — вмешался Куай Лян, и Лю Бяо пощадил Хань Суна.

Лю Бяо сообщили, что Хуан Цзу обезглавил Ни Хэна, и он пожелал узнать, как это случилось. Вот что ему рассказали.

Хуан Цзу и Ни Хэн пили вино, и Хуан Цзу спросил своего собеседника:

— Скажите, кого бы вы могли назвать достойным человеком?

— Старшего сына Кун Юна и младшего сына Ян Дэ-цзу, и больше никого.

— А кто же я такой? — спросил Хуан Цзу.

— Ты похож на бога в храме, который принимает жертвоприношения, но, к сожалению, не обладает умом, — ответил Ни Хэн.

— Значит, ты считаешь меня деревянным идолом! — в гневе закричал Хуан Цзу и обезглавил Ни Хэна. Ни Хэн, не закрывая рта, поносил его до последней минуты своей жизни.

Лю Бяо пожалел о Ни Хэне и велел похоронить его возле острова Попугаев. Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего:

Врага ни умом, ни сноровкой не мог одолеть Хуан Цзу,

Но с жизнью Ни Хэн распростился — погиб от злодейской руки.

Доселе, когда проезжаешь у острова Попугаев,

Текут равнодушные воды лазурно-зеленой реки.

Цао Цао, узнав о смерти Ни Хэна, со смехом воскликнул:

— Негодный школяр погубил себя своим языком!

Убедившись, что Лю Бяо не собирается приносить покорность, Цао Цао решил двинуть против него войска.

— Юань Шао не спокоен и Лю Бэй не уничтожен, — заметил Сюнь Юй. — Идти в этот поход — все равно что вырвать у себя сердце и желудок и заботиться о руках и ногах. Уничтожьте прежде Юань Шао и Лю Бэя, а потом Цзяннань можно будет покорить одним ударом.

Цао Цао послушался совета Сюнь Юя.

После отъезда Лю Бэя Дун Чэн день и ночь совещался с Ван Цзы-фу и другими единомышленниками, но придумать ничего не мог. В первый день пятого года периода Цзянь-ань [200 г.] во дворце был прием. Цао Цао держал себя вызывающе. Дун Чэн от негодования заболел. Император, прослышав о болезни своего дядюшки, послал к нему придворного лекаря Цзи Тая. Он был родом из Лояна и имел прозвище Цзи Чэн-пин, но называли его просто Цзи Пином. Он был знаменитым лекарем того времени. Цзи Пин стал лечить Дун Чэна настоями трав и не отходил от его ложа. Он часто замечал, что Дун Чэн сокрушенно вздыхает, но расспрашивать ни о чем не смел.

Однажды вечером, когда Цзи Пин откланялся, собираясь уходить, Дун Чэн попросил его остаться поужинать. Они пили вино до часа первой стражи, и Дун Чэн от утомления задремал. Вдруг доложили, что пришел Ван Цзы-фу со своими друзьями. Дун Чэн вышел встречать их.

— Великое дело улажено, — сообщил ему Ван Цзы-фу.

— Каким образом? — живо заинтересовался Дун Чэн.

— Лю Бяо объединился с Юань Шао, и они ведут сюда по десяти направлениям пятьсот тысяч воинов. Ма Тэн, соединившись с Хань Суем, идет с севера во главе силянской армии численностью в семьсот тысяч человек. Цао Цао послал им навстречу все войска, которые были в Сюйчане. В городе пусто. Если собрать слуг и рабов пяти наших семей, — а их наберется более тысячи, — можно нынешней же ночью ворваться во дворец, где будет новогодний пир, и там убить Цао Цао. Нельзя терять такой случай!

Обрадованный Дун Чэн тут же собрал своих слуг и рабов, вооружил их, сам облачился в латы и сел на коня. Пять единомышленников условились встретиться у внутренних ворот дворца и действовать сообща. Когда наступил вечер, по сигналу барабана все они привели своих людей. Дун Чэн с мечом в руке вошел во дворец. Цао Цао сидел за столом во внутреннем зале.