Онлайн книга «Урожденный дворянин»
|
– Алло! – рявкнул бывший прапорщик. – Чего молчим?! Долго молчать будем? Этот звонок от неведомого абонента, скрывающего номер, был уже третьим за последние два дня. И предыдущие два раза неизвестный, как и сегодня, молчал в трубку – до тех пор, пока сам Николай Степанович не отключался. И что больше всего настораживало Переверзева: звонили всегда в одно время. В течение пятидесяти минут после того, как он покидал больницу. И это вряд ли было случайным. Николай Степанович не сообщал об этих звонках никому, даже Никите. Ибо – что мог Никита сделать? Выяснить реальный номер (или номера) звонивших? И что дальше? SIM-карты уничтожить легче легкого. К тому же, никаких угроз не было, просто молчание. Ошиблись номером – и все. Не придерешься… Предпринять хоть что-то для защиты родных мог сам Переверзев. С первого дня, как ему поступил анонимный звонок, он практически все время находился неподалеку от больницы. Домой заезжал только изредка и ненадолго, ночевал в машине, рядом с больничными воротами. В трубке что-то щелкнуло. Потом бодрый женский голос осведомился: – Это больница? – Что? – вскрикнул от неожиданности Переверзев. – Это больница? – Нет… – охрипшим голосом сказал он. – Ошиблись. – Соедините меня с моргом, – словно не слыша, попросила его женщина. – Что? – Соедините с моргом, пожалуйста. Соедините… – Ошиблись! – выкрикнул Николай Степанович. – Непонятно, что ли? – …с моргом… Вы ведь писали заявление? – Какое еще заявление? – Это больница? – Нет! – Послушайте, – терпеливо и доброжелательно разъясняла женщина. – Это не мне надо, а вам. Вы ведь писали заявление, а не я. – Да какое, к чертовой матери, заявление? Это мой телефон, мой! – Заявление на два места. В морге. Разве не так? – Ты что, не понимаешь меня, сука?!! В трубке снова что-то щелкнуло. И голос женщины стал отчетливей, словно ближе. И зазвучал теперь по-новому, очень жестко: – Это ты не понял. Если тебе места в морге не нужны – забери заявление… – Пошли вы!.. – заорал что было сил Переверзев и отшвырнул от себя телефон, будто ядовитую змею. Тяжело дыша, он вытер рукавом вспотевший лоб. Где-то в самой глубине его сознания еще трепыхалась слабенькая мыслишка, что этот звонок – просто случайность, недоразумение… Но Николай Степанович понимал: через полчаса или меньше того, от этой мыслишки не останется и следа. «Если тебе места в морге не нужны, забери заявление…» – Началось… – пробормотал он. – Пугают… «Да какое, к дьяволу, “пугают”! – тут же возразил он сам себе. – Эти твари зря не пугают…» – А если и вправду забрать заявление? – пискнул внутренний его голос. Подобные мысли приходили ему в голову не впервые за минувшие два дня. Приходили и неизменно разбивались о твердокаменную уверенность в том, что нельзя отступать. Уверенность, обретенную Переверзевым тогда, на крыльце полицейского отделения, когда он подумал о нерожденных своих внуках. Нельзя отступать. Потому что в нашей нерешительности и слабости – и заключается их сила. – Это просто слова… – прошептал Николай Степанович. – Много они помогут, когда я завтра зайду навестить своих, а там?.. И воображение, мгновенно воспалившись, нарисовало ему картину: растерянные лица врачей, пустые больничные койки со свернутыми матрасами… Он изо всех сил несколько раз ударил себя кулаком по колену. Это немного отрезвило его. – Позвоню Никите, – решил Николай Степанович. – Теперь уже точно позвоню. Но не сейчас, а когда… успокоюсь. Вечером. Вместе что-нибудь придумаем. А пока… От больницы надолго не отъезжать. Да если понадобится, и в палату проберусь, там ночевать буду! Под кроватью спрячусь – и все. Полночи у Ленки, полночи у Тамарки… Указательный палец левой руки ущипнула резкая боль. Вскрикнув, бывший прапорщик выбросил в окно дотлевший до фильтра окурок сигареты, которой так и не затянулся. Закурил новую. – Хрен вам, – сказал он, глядя прямо в перед сквозь нечистое лобовое стекло. – Хрен вам, твари! Бьете и плакать не даете? Хрен. До конца стоять буду, до конца… Он позвонил дочери, спросил, все ли в порядке, позвонил жене, выслушал ее недовольную реплику о том, что она, видите ли, только что заснула… Потом завел машину и выехал с больничного двора. «Покружу часок рядышком, – подумал он, – побомблю. Потом опять сюда, звякну своим. Ничего, выдержим, родные. А на ночь надо с местным сторожем договориться, что машину оставлю во дворе. И сам в машине останусь. Суну пару сотен, разрешит. Только их заработать надо сначала, эти пару сотен…» Телефон зазвонил снова. Переверзев аж подпрыгнул, чуть не выпустив руль. Свернул к тротуару и осторожно взглянул на мобильник. «Гога» – высвечивало табло. Переверзев с облегчением выругался. – Да! – крикнул он в трубку. – Здорово, брат Колян, это я! – запыхтел ему в ответ возбужденный голос Витьки Гогина. – Выхожу на связь, как и обещал, раз в день… Долго говорить не могу, сам понимаешь. – Что у тебя там? – Тут тако-ое… – далеко от городской клинической больницы, в Елисеевке, Гога довольно засмеялся. – Круто! Репортаж получится – будь здоров! Я даже не ожидал, брат Колян, что такое здесь найду! Эта сволочь даже и не стесняется… – Ты бы поосторожнее там все-таки, а? – Не переживай. Охрана тут, конечно, серьезная, но моя башка все еще у меня на плечах. Эх, Колян, знал бы ты, как мне хорошо сейчас! Вот она – настоящая, полная жизнь! Если меня все-таки грохнут… тьфу-тьфу-тьфу… все равно я перед смертью буду знать, что сделал в своей жизнь кое-что значимое! Ну, хотя бы попытался сделать… Переверзев невольно улыбнулся, представив себе Гогу, облаченного в грязную рвань, хоронящегося за кустами, в какой-нибудь канаве, и вещающего оттуда, что жизнь его, оказывается, все-таки чудесна и удивительна. – Мы тут тоже не скучаем, – сказал Николай Степанович. – Ага, ага… Все, брат Колян, я завязываю. Через пару деньков планирую вернуться, завтра, как договаривались, отзвонюсь – в какое время, правда, сейчас точно сказать не могу. Как получится. О!.. Меня уже бригадир зовет. Слушай, бригадир у нас – таджик, а как по-русски матерится!.. Ни разу не слышал, чтобы так матерились. Велик все-таки русский язык. Велик и… интернационален… – Постой, постой! – вспомнил вдруг Переверзев. – Я вчера твой номер ребятам раздал. Всем нашим. На тот случай, если я вдруг… ответить не смогу. – Что, все так серьезно? – встревожился Гога. – Да… Не бери в голову. В общем, то, что ты каждый день на связь выходить должен, я им тоже сказал. |