Книга Небесный ключ, страница 67 – Иар Эльтеррус, Нат Райдо

— Вы, — раздался голос с задних рядов.

— Нет, — громыхнул профессор. — Я их разрушил. Точнее сказать, разрушаю. Контроль порождает стандартные формы. Вы считывали собственных преподавателей? Членов Большого Совета?

«Да!» — хором ответила аудитория.

— Ну, и что там внутри?

— Будто жуки копошатся, — ответил один из новеньких.

— Паутина. Они управляют друг другом.

— Там вообще ничего... Дух Опустошения, наверное.

— У них — мнение о себе, — сказал Виль, потерев лоб.

— Вот! — сказал Перрор с нажимом. — Мнение о том, чего, собственно, нет. Лучше б они были, а мнение не обязательно.

С минуту профессор молчал. Он давал время подумать над сказанным.

— Я пробуждаю в вас содержание. Талант— это еще не душа. Но взрыв вдохновения может ее породить. Шлифуя и развивая талант, вы создаете характер. А он— форма. Настоящая форма. Потому что характер — ваш собственный, а не Контроль, к которому вас принуждали. Он — вместилище для бессмертной души. Но характер должны создавать вы. Потому что лишь вы это можете.

В какой-то момент Виль перестал слушать Перрора. Что он скажет дальше — известно. А этот вот парень…

За предпоследним столом плакал юноша лет девятнадцати. Сунул бледное лицо в тонкие руки и рыдал, как девчонка. Казалось, даже завитки его темных волос выражают печаль.

— Келайр?! Что происходит?!

Профессор не успел сделать и двух шагов с кафедры, как Виль нутром ощутил: медлить нельзя. Тело мальчика вдруг напряглось и само сорвалось с места, словно спущенная пружина. Он прыжками понесся к Келайру. Никто ничего еще так и не понял, как мальчишка оторвал руки юноши от лица и с размаху дал ему в глаз. Тот рефлекторно вскочил, поднял Виля за курточку, сильно тряхнул.

— Какого...

— Поставь на место, — спокойно ответил мальчишка.

Келайр отпустил Виля, выругался, отряхнул зачем-то одежду, рухнул на стул и уставился перед собой недоумевающим взглядом.

— Я просил Виля не вмешиваться. Но вариантов уже не было. — Перрор подошел к месту происшествия.

— Угу, — буркнул мальчик.

Профессор внимательно оглядел Келайра. Его взгляд напоминал взгляд врача.

— Келайр, как самочувствие?

— Я бы врезал, не будь он мальчишкой...

— Не сомневаюсь. Сопротивление миру — один из способов обретения бессмертной души. Но у вас теперь другая забота. Выдержать и не свихнуться!

Данэйр ловко рассек группу плечом и спросил:

— Этот мелкий успел наградить братца бессмертием?

— Можно подумать, ты сам— очень крупный! — буркнул Виль недовольно.

— Данэйр, вы прекрасно читаете мысли!— слова Перрора прозвучали ругательством. — А теперь потрудитесь объяснить, почему наступил этот кризис?

— Он как влюбится — пишет стихи. А как не влюбится — формулы. Два таланта, вот они его и разрывают на части...

— Талант один, но имеет две разные грани, — хмуро возразил профессор. — Келайр, как-нибудь просчитайте сочетание звуков и строк в своих стихах. А потом наоборот, попробуйте сделать из формул стихи.

— Там, наверное, будет про девушек, — вставил Данэйр.

— Вряд ли, — бросил Перрор сурово. — Талант Келайра слишком уж многогранен. Сложный случай, как вы понимаете. Люди с подобным даром либо сходят с ума, либо действительно обретают бессмертную душу. Впрочем, с вами, Келайр, уже все решено. Вы с ума не сойдете.

Виль чуть слышно вздохнул.

Келайр же сидел, не обращая внимания ни на кого. Страх наконец отпускал. Неужели? Он не верил. Он слушал себя. Перрор вышел на кафедру.

— Встреча окончена, — сказал он. — Следующая — через четыре дня. Всем пора хорошенько подумать. Но если что-то вдруг случится — найдите меня.

Аудитория быстро опустела. Лишь Келайр, ушедший в себя, медленно собирал вещи. Да еще Данэйр, поджидая брата, не дал Вилю уйти. Подросток прижал мальчишку к стенке. Виль, извернувшись, дал парню коленом в живот.

— Ты у меня получишь за брата, скотина!

— А в глаз? — спросил мальчик серьезно. Оба расхохотались.

«Никому. Хорошо?»

«За кого ты меня принимаешь?»

Мальчишки с удовольствием пнули друг друга, заржали, как чокнутые, и выскочили из аудитории.

* * *

— Пер Горячка просил вас? — Жидкие брови главы Спецслужбы идеологии встали домиком.

— Не меня, а моего секретаря, — хмыкнул глава Спецслужбы безопасности, невысокий бодрый крепыш.

— Ректор Большой Академии — я! И все вопросы об отчислениях студентов должны проходить через меня, а отнюдь не через вашего секретаря! — голос ректора приобрел угрожающий тон.

— Разумеется, — глухо сказал безопасник. — Но я в этот день оказался в стенах Академии. Вы сами возложили на меня обязанность прослушивать их занятия и составлять протокол. А если что — действовать по обстоятельствам. Не так ли?

Глава Спецслужбы идеологии сухо кивнул.

— А для военного подготовиться к телепатической связи...

— Не продолжайте.

— Поэтому секретарь не пустил Перрора на порог моего кабинета. И сам дал ответ. Вы помните, в каком звании мой секретарь, господин Тиссен?

Тот едва заметно поморщился. Вымышленное имя резало слух. Но такова, к сожалению, плата за тайну. Всем родичам Лаэна Маро, кроме Даэра, приходилось жить под другими фамилиями. «Черный старец» поставил детей и родственников на все стратегические посты, чтобы всеми вертеть. А сам ославился. Да еще эта публичная смерть от инфаркта. Черная тень покойного дяди до сих пор закрывает чуть ли не полстолицы. Нужно держать ухо востро. К тому же Тиссен понимал, куда сейчас клонит военный.

— Секретарь так же, как и я, имеет право действовать по обстоятельствам, — закончил глава Спецслужбы безопасности.

— Он объявил военное положение? — иронично склонил голову ректор.

— Нет. Он прикрыл мою спину. И вашу тоже, господин Тиссен. Вы знаете, что Перрор подготовил для нас не менее двадцати военачальников. Трое из них — прирожденные полководцы. Пять сотен гвардейцев под их командованием могли бы взять столицу без единого лишнего выстрела. А скольких инженеров и оружейников дал нам этот опасный безумец? Все они верны ему, к сожалению. Слово Перрора для них выше, чем слово Совета. Да и по вашему ведомству...

Тиссен потер подбородок, вспоминая работу своих методистов. Конечно, их приходилось держать в узде, постоянно следить. Но в ответ на лояльность Совета они не проявляли своего вольнодумства публично.

— Вы правы, полковник. — Он склонил голову, обратившись по званию. — Нам придется терпеть это зло. Но...