Онлайн книга «Отдел «Массаракш»»
Но вскоре Птицелов расслабился. Волнение улеглось, он даже принялся насвистывать «Славься Отечество наше свободное…». И когда гладкая, без единой щербинки, правительственная трасса пересекла столичную кольцевую дорогу, забитую несколькими рядами ревущих, извергающих струи вонючего выхлопа машин, Птицелов чувствовал себя как при обычной вылазке в город. Он шагал по обочине уже несколько часов. Ноги гудели, хотелось пить, да и съеденный в столовой завтрак оставил о себе лишь воспоминания. Воздух окрест кольцевой дороги был такой, что затошнило даже ко всему привычного мутанта. Дождевая морось смешивалась с выхлопными газами, создавая ядовито-серый туман, сквозь который едва пробивались лучи фар. Птицелов брел, как сомнамбула, почти уже не помня, куда и зачем идет. Поэтому, когда за спиной взвизгнули тормоза, он и ухом не повел. — Эй, парень! — окликнули его. — Садись, подвезу! Птицелов оглянулся. Из «лягвы» — крохотной малолитражки болотного цвета с брезентовым верхом — почти по пояс высунулся водитель. Немолодой, даже лысина в морщинах, на груди поблескивают то ли значки, то ли медальки. — Тебе куда? — спросил он, когда мутант подошел. — На Вторую Пригородную. — Повезло тебе, парень, — сказал старик. — Я почти в ту же сторону. Давай залезай… Он отворил дверцу с левой стороны, и Птицелов кое-как втиснулся. Пассажирское креслице было жестким и неудобным, колени уткнулись в раму лобового окна, но выбирать не приходилось — не профессорский лимузин. — Поехали! Старик нажал на педаль, малолитражка затрещала, заперхала, затряслась, вклинилась в общий поток, и они «поехали». Птицелов украдкой разглядывал старика. Рослый дедуля — как он только в эту самоходную жабу помещается? На владельце «лягвы» был старый имперский френч с двумя переплетенными латунными змеями на лычках. На груди и в самом деле были медали, глухо побрякивающие при каждом рывке автомобильчика. В медалях Птицелов мало что смыслил, но немедленно проникся уважением к старику. Заслуженный дедуля. Видимо, бывший офицер императорской армии. «Дедуля» тоже покосился на него. В серых глазах бывшего офицера затаилась мудрость пополам с застарелой усталостью. — Мутант? — спросил он. Птицелов опешил. — Д-да, — выдавил он. — A-а… как вы догадались? — Я полжизни провел среди мутантов, — ответил старик. — Правда, в большинстве своем они не такие красавцы, как ты… Несчастные порождения нашей безответственности, — продолжал он, помолчав с минуту. — Знаешь, парень, я почти уже не помню довоенного времени, хотя на память пожаловаться не могу… Я не помню лиц жены и детей. Не помню вкуса обыкновенной чистой воды, не говоря уже о более изысканных напитках. Не помню, как пели птицы в весенних лесах в пойме Голубой Змеи. Помню, что пели, а не скрипели и перхали, как сейчас, но не помню, какие у них были голоса… М-да… Многого не помню, зато до сих пор стоит у меня в ушах гром военных оркестров и выкрики оголтелых патриотов в день объявления войны… Ты даже представить себе не можешь, парень, как тогда все радовались! Выпячивали воинственно груди, размахивали кулаками, скандировали: «Смерть врагам!» А кому, спрашивается, смерть, если никто даже не знал, кто начал эту треклятую войну?! Бомбовозы, что нанесли первый атомный удар по Курорту, не имели опознавательных знаков и не вели радиопереговоров со своей базой. В эфире звучала лишь Вторая симфония Роода… Ты, разумеется, никогда не слышал этой музыки… — Слышал, — буркнул Птицелов. — В театре… Старый офицер изумленно поднял реденькие брови. — Вот как, — проговорил он. — Прости, парень. Не знал я, что бывают настолько образованные мутанты. Ты, может быть, и читать-писать умеешь? — Умею, — отрезал мутант. — Так что там с этой симфонией? Старик хмыкнул, но продолжил: — Симфонию передавала неизвестная радиостанция, которая находилась на самом Курорте. И бомбовозы выходили на цель, используя ее как радиомаяк… Запеленговать этот маяк успели, но… Бывший офицер умолк, видимо заново переживая события почти четвертьвековой давности. — Но было поздно? — Да, — отозвался старик. — Первая бомба упала на площадь Тысячи Фонтанов — одну из самых красивых площадей в Мире. А может быть, самую красивую… За два года до войны мы с семьей провели на Курорте незабываемый отпуск… Там такие пляжи были, парень. Песок — золото с алмазами. А море… Я даже представить себе не могу, что там теперь творится… — Джунгли там, — сказал Птицелов. — Мутанты звериные… В море лучше не купаться, сожрут. Или заразу подхватишь… — Ого, — удивился владелец «лягвы». — Ты, я вижу, мутант бывалый. Как тебя зовут, парень? — По паспорту? — поинтересовался бывалый мутант. — Или как папа с мамой называли? — Как папа с мамой… — Птицелов я, сын Сома. — Будем знакомы! — Старик протянул ему широкую ладонь. — А меня… — А вас называют принцем-герцогом! — выпалил Птицелов. От неожиданности старый офицер едва не въехал в бампер ползущего впереди автобуса. — Угадал, Птицелов, — пробурчал принц-герцог. — Вижу, ты всюду побывал… Как там сейчас, за Голубой Змеей? — Как сейчас, не знаю, — отозвался мутант. — Я там давно не был. Но когда уходил, было плохо. Просо почти не родится. Упыри покою не дают. Детей рожают по-прежнему, но почти все они младенцами мрут… — Как и всегда, — печально покивал лысиной старик. — А наши там как? Бошку, Хлебопек, Киту?.. Жива его Лия-то? Птицелов нахмурился, сжался весь. Отвечать ему не хотелось. — Чего молчишь? — Лию украл Темный Лесоруб, — пробурчал он. Принц-герцог вздохнул. — Понятно… — сказал он. — Умерла, значит, девчонка… Бедняга Киту. Без дочки, наверное, совсем закис… — Киту застрелился, — откликнулся Птицелов. — Не пережил пропажи дочки… Хлебопека упыри загрызли. А Бошку жив. Был, по крайней мере… — А Колдун? — Жив, думаю, — ответил мутант. — Что ему сделается?.. Помолчали. «Лягва» сползла с кольцевой на радиальное шоссе, где машин было меньше. Принц-герцог наддал. Машинёшка его завизжала, как резаная, но побежала прытче. Потянулись рабочие предместья — серые одинаковые пятиэтажки, бесконечные бетонные ограды заводов, пакгаузы, заросшая бурьяном узкоколейка. На железнодорожном переезде пришлось пережидать военный состав. Тянулись и тянулись из заводских ворот платформы, груженные боевой техникой. Техника была укрыта брезентом, но с одного танка брезент сполз, показав броню красно-бурого цвета. — Возвращаться мне надо, брат Птицелов, — сказал принц-герцог. — Там мое место. А здесь я только время теряю. Правда, удалось достать кое-какие лекарства да из одежды кое-что… Приеду не с пустыми руками. А в общем зря полгода потерял. Никому не нужны в Столице дикие выродки. Тут своих проблем хватает… Да и чиновники… Смотрят на мои имперские медальки, как солдат на вошь, и бумажками от меня отгораживаются… |