Книга Дьявол, который ее укротил, страница 22 – Джоанна Линдсей

– Нет, это говорила она. Я просто назвала ее лгуньей в присутствии Джейн и Эдит, наших общих подруг. Слишком долго она провоцировала меня, вот я и вспылила. Но дальше это не пошло. Я знала, что Джейн и Эдит никому ничего не скажут. Они любят Мейвис.

– Но не вас?

Офелия отвела глаза.

– Я знаю, что вы подслушали мой второй разговор с Мейвис. Нет, Джейн и Эдит никогда не были истинными подругами, хотя всячески пресмыкались передо мной.

– И это вас волнует?

– Вот уж нет. Я вовсе не добиваюсь любви окружающих. Наоборот, делаю все, чтобы меня терпеть не могли.

На его взгляд, заявление было столь бессмысленным, что он на несколько секунд потерял дар речи. И конечно, не поверил ни одному слову. Но почему она вообще сказала нечто подобное? Пытается оправдаться?

– Никто не лезет вон из кожи, чтобы заслужить всеобщую нелюбовь, тем более намеренно. Это противоречит людской природе.

Офелия просто пожала плечами:

– Ну… если вы так говорите…

Она даже не собирается оспаривать сказанное? Окончательно раздраженный ее видимым безразличием, Рейфел не сдержался:

– В таком случае по каким же причинам вы намеренно отталкиваете от себя подруг?

– Чтобы не гадать, искренни ли они со мной, особенно когда слышу фальшь в каждом слове.

– Значит, вы никому не доверяете? Именно это хотите сказать?

– Совершенно верно.

– Полагаю, я тоже вхожу в число тех, кому доверять не следует?

Честно говоря, Рейфел надеялся, что она уверит его в обратном. Но почему? Он и сам этого не понимал.

– Разумеется. Вы тоже лгали мне, как и другие.

– Черта с два! – вознегодовал он. – Я был абсолютно честен…

Офелия презрительно фыркнула.

– Но ведь это вы утверждали, что везете меня в Лондон. Во всяком случае, из ваших слов можно было заключить именно это. По-вашему, это не ложь?

Рейфел залился краской. Что поделать, виновен…

– Но у меня есть вполне веское оправдание. Я хотел избежать ваших истерик и благополучно сюда добраться.

– Понятно. Вы добивались одного: чтобы я не смогла найти помощь, пока мы не окажемся в этой глуши. Или это тоже было сделано для моего блага? Впрочем, одно исключение или дюжина – какая разница? Мне нечего добавить.

На этот раз щеки Рейфела побагровели.

– Простите, что ввел вас в заблуждение ради собственного удобства. Но не стану извиняться за желание помочь вам.

– О, можете не просить прощения за ложь. Я, подобно вам, и сама частенько говорю неправду ради своего удобства.

– Это недостаток номер три?

– Нет. Я не злостная лгунья и если вру, то исключительно намеренно и с определенной целью. Зато совершенно не контролирую свои истинные недостатки: нетерпеливость и вспыльчивость.

– Вы не считаете дурным качеством склонность ко лжи?

– Не стоит лицемерить и утверждать, что вы так считаете.

– Именно, дорогая, но, видимо, в этом и кроется разница между нами. Я предпочитаю честность. Вы – наоборот.

– Вовсе нет! – вскинулась она, но тут же призналась: – Раньше меня частенько грызла совесть.

– И что же изменилось?

– Все окружающие беззастенчиво мне лгали. Поэтому Мейвис была моей единственной настоящей подругой. Ей одной я доверяла, в полной уверенности, что она никогда меня не обманет. По крайней мере так было, пока я не оскорбила ее.

– Не хотите это обсудить? – осторожно спросил он.

– Нет, – обронила Офелия и надолго замолчала.

И поскольку она признала, что может лгать без зазрения совести, он невольно задался вопросом, так ли уж она была правдива с ним. Эта мысль мучила Рейфела. Если она решила солгать, чтобы вернуться в Лондон…

– Я обидела Мейвис не нарочно, – пробормотала она и тут же вскрикнула: – О Боже, теперь вы видите?!

– Что именно? – нахмурился он.

– Это и есть мой третий недостаток.

– Какой? – озадаченно спросил он.

– Я совершенно не могу держать рот на замке! И отвратительно реагирую на молчание!

– И считаете это недостатком? – рассмеялся он.

– Разумеется! – раздраженно бросила она. – Как бы вы чувствовали себя на моем месте, если бы хотели рассказать интересную историю, а ваш собеседник упорно молчал? Приходится сразу переходить к делу, и это совершенно портит то, что иначе могло бы считаться весьма остроумным анекдотом.

Рейфел уже не скрывал смеха.

– Из всех недостатков этот может считаться совершенно незначительным.

– А я так не думаю, – негодующе заявила она.

– У вас в запасе есть такая история?

– Нет, я просто привела пример. Но к сожалению, мне и это не хочется сейчас обсуждать.

– Понятно. Буду знать, – улыбнулся он. – Но давайте вернемся к Мейвис.

– Лучше не надо.

– Или мне снова замолчать?

Она пронзила его яростным взглядом. На этот раз он умудрился не рассмеяться. Офелию так же легко вывести из себя, как и его сестру Аманду. Но предмет будущего разговора был вовсе не забавен.

– Мейвис утверждала, что вы разрушаете чужие жизни. Или она преувеличила?

– Вовсе нет. Уверена, многие мужчины, которых я отвергла, считают, что их жизнь навеки разрушена. Дункан оказался единственным, кто придерживался противоположного мнения. Он был уверен, что женитьба на мне – хуже всякого ада. Я думала точно также, особенно после того, как его дед расписал мне, насколько тосклива жизнь хозяйки Саммерс-Глейд.

Дункан был готов жениться на Офелии, чтобы не погубить ее репутацию, если Мейвис расскажет всем, что видела их в спальне бывшей подруги. Все было совершенно невинно, но кто этому поверит, если поползут сплетни?! Рейфел сомневался, что на месте Дункана проявил бы такое благородство, особенно ради Офелии.

– Надеюсь, не вы подстроили эту компрометирующую ситуацию, свидетельницей которой была Мейвис? – осведомился он.

– Нет, но не воображайте, что я совсем уж ангел. В то время я была готова выйти замуж за Дункана, лишь бы поскорее с этим покончить. Решила, что он вполне подойдет, особенно в глазах моего отца. И считала, – ошибочно, как выяснилось, – что Дункан тоже не против, тем более что он больше не сердился за мою выходку. И вроде даже забыл, что я назвала его варваром. Знай я в то время, что он колеблется, возможно, действительно подстроила бы подобную ситуацию.

Рейфел был окончательно сбит с толку. Почему, черт возьми, она выкладывает ему все это? А ведь он действительно воображал, что Офелия тут ни при чем.