Онлайн книга «Сожженные мосты»
|
Шестьдесят шагов от барьера — по меркам прошлым это было много, когда-то и с десяти шагов стрелялись. Но и оружие нынешнее — не чета тому. С шестидесяти шагов я попаду из хорошего пистолета в любой глаз, на выбор. — Бросаем? Второй раз бросил принц Хусейн — и для меня вышло неудачно. Стрелять придется вторым. Правда, придется ли? Голицын хороший стрелок, но когда трезвый. Сейчас же, витая в облаках алкогольного дурмана… — К барьеру, господа. Правила напоминать имеет смысл? Голицын смотрел веселым, удивительно трезвым взглядом, если не считать этой самой неуместной и неуемной веселости. До чего дожили… Повернувшись друг к другу спиной у брошенной казачьей шинели, стоим — и слышим, как бьется сердце соперника. Я — точно слышу. Мы с Володькой… да лет тридцать уж точно знакомы. Дожили до дуэли… — Расходимся. Шаг за шагом — по речному, нетвердому под ногами песку. Кровь свирепо колотится в висках, каждый шаг — будто удар метронома. Пистолет — на согнутой левой руке, поддерживается правой, чтобы не задрожала правая, когда придется стрелять. Черта… Даже отсюда вижу, как гуляет мушка на пистолете Голицына — он и в самом деле вдребезги пьян. А держится так, потому что привык. Выстрел гремит, когда я устаю ждать, и пуля берет настолько левее, что это уже не смешно. Даже не чувствую ее смертельный полет, поднятую ею воздушную волну. В дамских романах обычно пишут «волосы шевельнула» или нечто в этом роде. Оба — и Хусейн, и незнакомый мне сотник — качают головой. Эх, Володька, Володька… Отвел назад затвор пистолета — и короткий, толстенький, бочкообразный патрон выскочил мне на ладонь — тяжеленький, блестящий. Подбросил его на ладони, раз, другой — да и закинул со всего размаха в неспешно текущий Тигр. Блюмкнув метрах в двадцати от песчаного берега, патрон ушел на дно. И черт с ним… — Возвращаемся, ваше высочество… — Сударь! Я требую удовлетворения! — ударил нам в спину высокий, негодующий голос Голицына. Не оборачиваясь, я ускорил шаг к ждущему нас плоту — келеку. — Сударь… Я обернулся. Слов уже не было — подходящих слов. Хотя нет — были. Простонародные, так разговаривали только нижние чины, но как нельзя лучше подходящие к этой паскудной ситуации. — Да пошел ты! 05 июня 2002 года Висленский военный округ, сектор «Ченстохов» Дорога Они возвращались в ПВД — очередная «набойка» на склад со спиртом оказалась туфтой. Или не туфтой, просто не успели. Землянка была там, где и показал на карте осведомитель, и следы свежие — тоже там были. А вот результата не было — ни спирта, ни стволов. Бывает, конечно, всякое, и в работе разведчика большая часть — это ожидание, часто бесплодное, но настроения пустая ходка казакам не прибавила. Хорошо не было с ними «бешеной польки» — осталась в близлежащем селе и даже не попрощалась. Верней, попрощалась, хлопнув дверью. А сейчас казаки возвращались — досыпать и готовиться к очередному ночному выходу. — Господин сотник. — За рулем в этот раз был Певцов. — Ну? — А бабе этой, ей его надо? — Которой? — Ну… майору этому. Таможенной службы. — У нее и спроси. Меня-то — что спрашиваешь? — Ну, она… то смотрит… как бык на красное… а то нормальная вроде. — Психованная она. Больная головой. На обочине стоял человек, в шляпе и с кошелкой, усиленно махал рукой. Почему-то именно кошелка привлекла внимание Велехова. — Ну, тормозни около этого… «Егерь» затормозил на обочине, подняв облако пыли. Сотник, сам еще не понимая, что привлекло его внимание, вышел из машины, поправил автомат, пошел навстречу странному путнику с кошелкой… — Добри дан, пан сотник. Человек поднял голову — и сотник понял, что видит перед собой Радована. Того самого Радована, командира сербских четников. — И тебе добре… Подвезти али как? — Подвези, коли можешь. Только не в ту сторону. — А в какую надо? Серб поднял кошелку. — Вон там, за поворотом, — съезд с дороги в лес. Поклон [106] тебе там, рус. — Поклон, говоришь… Это хорошо. А кланяться кто будет? — Да ты не бойся, пан сотник. Мы русам — други навеки. — Навеки. Ну, пошли в машину тогда. Это была проверка. Если бы впереди была засада — серб ни за что не согласился бы сесть в машину, чтобы погибнуть вместе с остальными. И серб ее прошел — спокойно подхватил кошелку, пошел к машине. — Грибам вроде не сезон, — с намеком произнес Велехов. Серб отодвинул полог на кошелке. — Поесть [107] несу. Каравай хлеба, аппетитно пахнущее соленое мясо… — Угощайтесь, други. — Да нет… Мы до базы потерпим, — за всех отказался сотник. Зря? Это только кажется. До тех пор кажется, когда собственными глазами не увидишь то, к чему это может привести. Например, не увидишь вырезанный экстремистами блокпост, солдаты на котором в знак дружбы бутылку приняли от кого-то из местных. Вот когда увидишь — головы отрезанные, рядком в пыли лежащие… так до костей проберет, век будешь помнить, что ни есть, ни пить не пойми что нельзя. — Сворачивай. Сотник кивнул. Петров повернул руль, и машина съехала с ведущей по окраине поля ухабистой дороги в лес, на едва заметную тропинку. Трясти перестало, но двигатель начал работать натужнее — дорога уходила в гору. — Мы тут пройдем? — Пройдешь, рус. Мы же прошли… Подниматься в гору пришлось чуть ли не километр. Верней, не в гору — подъемы сменялись спусками, по ободранным ветвям и колее становилось понятно, что дорога используется. Сотник занервничал — случись что, даже машину в такой тесноте не развернешь. — Долго еще? — Скоре, рус. Вон там, видишь? За стеной деревьев что-то мелькало. Правильные геометрические формы — таких не бывает в лесу. — Машина стоп! — скомандовал сотник. Певцов остановил машину. — Дальше пешком пойдем. — Как скажешь, рус, — пожал плечами серб. Покидая машину, сотник сделал незаметный знак, означающий «Быть настороже и занять место у пулемета». Мало ли… |