Онлайн книга «На краю бездны»
|
Повесив на всякий случай на бок сумку с ноутбуком и телефоном, я вышел из отеля. Ключи сдал портье… Место, где произошла трагедия, я нашел почти сразу – улица была перекрыта, худой усатый полицейский остервенело махал жезлом, направляя машины по объездному маршруту. Подчинился – поворачивая, увидел, что дальше по улице стоит большой черный внедорожник североамериканского производства. Надо было только где-то припарковаться. Припарковавшись, я решил искать путь не по основным дорогам, а где-то внутри квартала. Это было опасно – могли ограбить и убить. Все туристические путеводители настоятельно не рекомендовали туристам отклоняться от больших многолюдных улиц и заходить внутрь кварталов, но опасно было и на большой улице. Дело было в том, что я, в европейском костюме и с сумкой через плечо, походил на журналиста, а представители властей эту профессию не сильно уважали. Журналисты – как североамериканские, так и из других стран – всюду совали свой нос, раскапывали дурнопахнущие истории, в том числе историю с расстрелом целого села и с забитым прикладами до смерти священником, и вообще мешали бороться с мировым коммунизмом. Поэтому назойливого журналиста могло ждать все, что угодно, – от удара дубинкой или прикладом по голове до тайного расстрела. Тело нашли бы потом где-нибудь на дороге в провинции, естественно, в произошедшем обвинили бы коммунистов. Журналисты это знали и в основном теперь не сами совали свой нос в пекло, а сидели в отелях и скупали «жареные» материалы и видеозаписи у местных, тем более что с распространением сотовых телефонов со встроенными фотоаппаратами и даже видеокамерами количество «сам себе режиссеров» увеличилось на порядок. Кстати, часто такие материалы «сливали в прессу» сами полицейские или военные, желая подставить друг друга и занять освободившееся кресло. Квартал был самым обычным для Сальвадора, довольно бестолково застроенным и грязненьким. Здесь не было нормальной канализации, и помои во многих домах просто выплескивали на улицу, оттого омерзительно пахло, и у стен домов открыто копошились крысы. Зелени здесь почти нет, на веревках прямо через улицу висит белье, как в старых итальянских городках. Везде лестницы – на второй этаж заходят по внешней лестнице, а не по внутренней. Людей почти нет, еще утро, рано. Если бы были, скорее всего, я отсюда не вышел бы живым. В подобных местах европейский костюм – призыв к насилию… Наткнувшись на перегораживающий путь заборчик из сетки-рабицы, я повернулся, чтобы поискать другой путь, и в это время меня кто-то окликнул. Я поднял голову – на балкончике второго этажа стояла молодая синьорита в одном халатике, курила сигарету. – Зайдешь, мачо? – улыбнулась она. Халатик как бы случайно распахнулся. – Но, сеньорита… – сказал я на жалком испанском, который я вечером учил по туристическому путеводителю от нечего делать, – грацие. Сеньорита пробормотала что-то, судя по тону, не очень приятное, какой-то pendeho… Что это означало, я не знал. Путь через лабиринт я все же нашел, причем вышел как раз напротив заведения с ковбоем и надписью на английском «Enrice’s place», именно так, привожу дословно. Поскольку я оказался внутри периметра бестолково поставленного полицейского оцепления, я сразу к этому «Энрике», в его «место», и нырнул, чтобы не отсвечивать на улице. А то и прикладом по голове можно получить за наглость. Спросил кофе, пару больших чашек, сел, где потемнее, – свет в кафе не горел, то ли не было, то ли хозяин экономил… Марианна вошла в кафе с каким-то местным, в военной, а не полицейской форме. Не огляделась по сторонам – а это минус, и большой минус, начинают забываться навыки, полученные в Секретной Службе, просто плюхнулась за столик. Деквалификация – вот как это называется. Когда разведчик высокого уровня начинает играть в грязные и кровавые игры с примитивным, но жестоким противником, именно она и происходит. Деквалификация. Чтобы поддерживать свою квалификацию, надо играть с противниками, равными себе или сильнее [37] . Местный офицер задержался в разговоре с хозяином бара, и я понял, что надо действовать. Сейчас, или никогда… – Что здесь происходит? – раздалось у меня за спиной. Я повернулся. Офицер стоял рядом, но обе руки у него были заняты чашками с кофе. Избавиться от них он не успеет в случае чего, но и мне кровавая перестрелка не нужна. – Я просто принес даме кофе. Нельзя? – Ты как прошел оцепление, козел? – спросил офицер. – Виктор, прекрати… – вступилась за меня Марианна, немного пришедшая в себя от неожиданности. – Ты знаешь этого борзописца? – удивленно произнес офицер, кстати, неплохо говорящий по-английски. Так вот в чем дело. Как я и думал, меня приняли за журналиста. – Да… Это Алекс. Алекс, это Виктор, офицер сил безопасности. – Очень приятно, – сказал я. – А мне – нет. Покиньте оцепленную зону, господин журналист Алекс, и немедленно. Получите полицейский пресс-релиз, и будьте довольны. – Прекрати… – Забыв про кофе, которого ей принесли сразу две чашки, Марианна поднялась со стула, взяла меня за руку, – пошли, немедленно! Офицер, так и оставшийся стоять, как дурак со своими двумя чашками кофе, смотрел нам вслед. Таким взглядом можно сверлить металл… – Ты как здесь оказался? – Соскучился по тебе и прилетел. – Прекрати паясничать! – Судя по тону, Марианне было не до шуток. – Ты хоть знаешь, что здесь происходит? – По-моему, гражданская война. – Я не об этом. Только что убили моего осведомителя. Это твоя работа? – Невиновен, ваша честь. Мы как раз дошли до машины, Марианна облокотилась на высокий запыленный капот. – Ты можешь хоть минуту побыть серьезным? – Минуту – могу. – Этого хватит. У меня убили осведомителя, ты что-нибудь знаешь об этом? – Нет. – Точно? – Она испытующе смотрела на меня. – Точно. Я прилетел вчера днем. Можешь проверить. Марианна устало выдохнула. – Я хочу кофе… – Один момент… За кофе я снова сбегал к Энрике, заказал свежего – с пылу с жару, как говорится – на вынос. Если на вынос – там не чашки, а такие пластиковые стаканчики с крышечкой. Виктор сидел за столом и пил кофе, стараясь не смотреть на меня. С кофе я вернулся к машине… |