Книга Деньги для киллера, страница 35 – Татьяна Полякова

— Должен напомнить, господа, — подал голос Глеб, — за сокрытие трупов мы несем уголовную ответственность. Как бы не вляпаться из одной дерьмовой истории в другую, еще дерьмовее. Эта идиотская пьянка с четырьмя мертвецами в финале здорово подгадит моей карьере, но другого выхода я не вижу: надо звонить в милицию.

— Решать Витьке, — вступилась Сонька за одноклассника, — это его дом и его трупы.

— Будет номер, если убийца уже позвонил ментам, — сказал Глеб, — он ведь шутник.

— О, черт! — Сонька кинулась к телефону.

— Прекратите валять дурака, — разозлилась я. — Если я правильно понимаю, Витька ему что-то задолжал. И он хотел бы получить долг. Зачем ему звонить в милицию?

Ты ему нужен живой и на свободе. Эти трупы — демонстрация силы. Волк или шакал, как ты его называешь, напоминает, что он крутой. И немножечко торопит тебя.

— А если это не он? — вдруг произнес Витька. Рефлексы у него были нарушены, и он начал думать вслух, потом подскочил ко мне и довольно грубо схватил за плечо. — Откуда медальон, ну?

— Из ямы. Яма на кладбище. Кладбище в лесу. Я рассказывала.

Плечо он отпустил и грязно выругался.

— Если все, как я думаю, ты сдохнешь раньше меня, — заверил Витька.

— Я ничего не понимаю, — открыла рот Сонька. — Что с этими трупами? Звоним или нет? Конечно, ко всему привыкаешь довольно быстро, но они там лежат, и я волнуюсь. И заявляю сразу: хоронить я их не буду.

— Заткнись, юродивая! — рявкнула я.

Сонька собралась реветь. Витька пребывал в задумчивости. Мы терпеливо ждали.

— Вмешательство ментов ничем хорошим никому из нас не светит, — наконец изрек он, обращаясь к Глебу.

— Возможно. И что дальше?

— Разъезжаемся. И забудем о них. Этими трупами мы держим друг друга за яйца, так что есть шанс, что, выйдя отсюда, никто не побежит в ментовку.

Глеб, поразмышляв, кивнул:

— Разумно. Делай с ними, что хочешь.

Мы уходим.

— Постойте, — насторожилась я, — мне все это не нравится.

— Чего еще? — нахмурился Витька.

— Ты с самого начала нас использовал.

А теперь бросаешь на произвол судьбы. Без твоей помощи мы и дня не протянем. Извини, мы с Сонькой хотим спасти свои шкуры.

Мы идем в милицию.

— И сколько ты проживешь в этом случае? — спросил Витька.

— Что за люди, — загрустнела Сонька. — Вместе пили, вместе спали, а договориться не можем. Давайте по-доброму. Слышь, Витька, росли вместе, ты меня когда-то бабой сделал, дай шанс считать тебя человеком.

— Чего ты от меня хочешь? — заорал Рахматулин, а я с удивлением поняла, что глупая Сонькина речь его достала.

— Жить дружно, вот чего. Скажи, что надо сделать, — сделаем. Молчать о трупах, хорошо, промолчим. И Глеб не вякнет, к Гретке он неровно дышит. Надо еще что — только скажи. Но и ты помоги. Ты же знаешь, что без тебя мы не жильцы. Не Оборотень, так Браун…

— С ним разберусь. Обещаю. Никто вас пальцем не тронет.

— Лады, — поднялся Глеб, — я ни во что не вмешиваюсь. Но если с Марго что случится, своего Оборотня можешь не ждать, я тебя сам пристрелю. — Он подхватил нас с Сонькой и повел к двери.

Машина Глеба была на стоянке возле моего дома.

— Я хочу с тобой поговорить, — сказал он, — садись в машину.

Сонька тоже полезла, но я ее шуганула.

— Мне совсем исчезнуть или подождать? — спросила она.

— Жди.

Сонька отошла к подъезду и замерла, грустная и терпеливая. Я села рядом в Глебом.

— Витька прав. Ты валяешь дурака, киска. Или ты знаешь обо всем гораздо больше, чем говоришь, или кто-то круто тебя подставляет.

— У меня тоже имеются кое-какие мысли. Первый раз я проснулась в 6.30. В комнате тебя не было. Только не говори, что двадцать минут ты сидел в туалете.

Он схватил меня за локоть, рванул на себя и сказал, задыхаясь от бешенства:

— Врешь. Глупая наглая ложь. Хочешь поймать меня на такой дешевке? Я согласился не заявлять в милицию по одной причине: ты в этой истории завязла по уши. Ты врешь Рахматулину, врешь мне, и вполне вероятно, врешь еще кому-то. Это плохо кончится.

— Возможно. Это хороший повод держаться от меня подальше. Что тебя держит?

Почему ты не ушел, как только почувствовал, во что влез?

— Потому что без меня тебе не справиться.

— О, Господи, мы знакомы всего три дня. Я должна поверить, что ты готов рискнуть жизнью ради женщины, которую едва знаешь?

— Готов.

— Рыцарство опять в моде?

— Вообще-то я тебя люблю.

— Здорово. И как я, по-твоему, должна отреагировать?

— Не знаю. Обрадоваться, наверное.

— Я обрадовалась. Честно. Давай встретимся, когда все кончится. Если ты захочешь, конечно.

— Что значит, когда все кончится?

— Когда я во всем разберусь.

— Ты всерьез думаешь, что сможешь…

Как ты себе это представляешь, интересно?

— Кое-какие соображения у меня есть.

— Ты дура, киска. Ты даже не понимаешь, во что вляпалась. Кем ты себя вообразила? Шерлоком Холмсом? И после этого ты хочешь, чтобы я оставил тебя одну? За кого ты меня принимаешь?

— Я не хочу, чтобы ты вмешивался, вот что!

— У меня есть предложение. Разумное.

Вы с Сонькой уезжаете, например, на Багамы. Там шикарные пляжи. Идет?

— Хорошая идея, мне нравится. Только ты едешь с нами. А если твой отпуск в последнюю минуту вдруг сорвется, останусь и я.

— Я тебя понял. Мне придется доказать, что я не верблюд. Так?

— Вроде того.

— Для этого я должен найти предполагаемых убийц предполагаемого покойника, найти психопата Оборотня и засадить их в тюрьму. Что ж, я согласен, если это единственный способ получить тебя.

— Не единственный. Достаточно отойти в сторону и подождать, пока все кончится.