Онлайн книга «Я - истребитель»
|
— Ничего, самое то, — ответил я с улыбкой. — Как аппарат? — спросил осматривающий МиГ Семеныч. — Хреново. Я на этот… девушки, прошу прощения, заткните ушки… Ага, спасибо. Так вот, я на этот еб…й разведчик три раза заходил. Что за хрень там с оружием? Такое впечатление, как будто из пистолета стрелял, тот же эффект. Пока двигатель не поджег, никак сбить не мог, хотя попадания были, и немало. В это время к нам подошел Сомин со всеми летчиками нашей группы, и завязался разговор о тактике применения МиГов. В конце концов мы сошлись на мнении, что на все аппараты надо поставить авиационные пушки и пусковые установки для эрэсов. — Смолин идет. Сейчас опять рапорт требовать будет, — сказал я и, допив вторую кружку, отдал ее Любе, после чего встал и оправил форму, готовясь встречать начальство. Пока оно подходило, напомнил Сомину про необходимость узнать о механиках для ТА-3 — нам в их внутренности лезть запрещалось. Для этого должны были прибыть работники КБ, причем в тот же день, что и машины. И до сих пор не прибыли. Вылететь на ТА в ознакомительный полет мне не разрешили — без предполетного осмотра выпускать летчика в воздух было запрещено. — Темнеет, товарищ лейтенант, — посмотрев на пока еще светлый небосклон, сказан сержант Лапоть, когда мы шли от стоянки самолетов. — Точно. Ладно, иди отдыхай, а мне еще к концерту готовиться. Запашный хочет наших гостей-перегонщиков удивить. Так что нужно выложиться на все сто. — Ага, отдыхай. Прошлый раз не успел, так все лучшие места заняли, пришлось на дерево лезть. — Тогда иди место занимай. Концерт начнется через сорок минут. — Ага, ясно. А кто девушек встречать будет? — Каких еще девушек? — У нас тут рядом медсанбат расположился, так их комиссар Тарасов пригласил, познакомиться, да и музыку послушать, неужто не слышали? — Не слышал. Как-то не до того было. Хм, пойду к парням, начну подготавливаться. У меня уже была своя группа. Трое умеющих играть на музыкальных инструментах. Мы быстро разучили простые мелодии, так что теперь у меня было музыкальное сопровождение из гитары, баяна и трех барабанов, что сумел сохранить один из бойцов музыкального взвода. Не фонтан, конечно, но мне хватало. Когда почти полностью стемнело, мы, подхватив свои инструменты, направились к большой поляне в глубине леса, которую выбрали несколько дней назад для концертов. И от аэродрома два километра, и свет можно зажигать, правда специально назначенные бойцы сразу глушат светильники при любом подозрительном шуме. Сперва мы услышали гам собравшихся людей и только потом вышли на открытое место, где стояла сколоченная бойцами из досок сцена. По самым смелым прикидкам, народу собралось тут не меньше чем четыреста человек. И если учитывать, что я никогда не собирал больше трехсот, значит, было много пришлых. В первых рядах на лавках сидело начальство с важными гостями, я там заметил пару незнакомых майоров и наших перегонщиков. Девушки в основном кучковались у больших, незнамо откуда привезенных громкоговорителей рядом с несколькими фонарями, освещающими танцевальную площадку. Пока парни проверяли инструменты, я, подхватив подаренную мне три дня назад гитару, подошел к микрофону и, постучав по нему, просто сказал: — Добрый вечер, товарищи. Начинаем наш концерт… Для меня нет тебя прекрасней, Но ловлю я твой взор напрасно, Как виденье, неуловима, Каждый день ты проходишь мимо. Как виденье, неуловима, Каждый день ты проходишь мимо. А я повторяю вновь и вновь: Не умирай любовь, не умирай любовь, не умирай любовь! [2] Я не пел военных песен. Люди и так на войне. Я пел простые жизненные песни, которые отвлекали людей от смерти и потерь. Выйду ночью в поле с конем. Ночкой темной тихо пойдем. Мы пойдем с конем по полю вдвоем, Мы пойдем с конем по полю вдвоем… Ночью в поле звезд благодать. В поле никого не видать, Только мы с конем по полю идем, Только мы с конем по полю идем. [3] Закончил Кобзоном: А у нас во дворе Есть девчонка одна. Между шумных подруг Неприметна она. Никому из ребят Неприметна она. Я гляжу ей вслед, Ничего в ней нет, А я все гляжу, Глаз не отвожу. Есть дружок у меня, я с ним с детства знаком. Но о ней я молчу даже с лучшим дружком. Почему-то молчу даже с лучшим дружком. Я гляжу ей вслед, Ничего в ней нет, А я все гляжу, Глаз не отвожу. [4] Двухчасовой концерт закончился в полдвенадцатого ночи. На этот раз тоже повезло — его не прерывали. Гости из других частей уезжали вполне довольные и радостные. Мы с парнями возвращались на аэродром, когда шедший слева Олег Мясоедов, барабанщик, спросил: — Товарищ лейтенант, а откуда у вас эти песни? — Нравятся? — Да, особенно эта, про коня, или вот «Алиса». — Пишу да пою. В голову приходят, вот я их в тетрадку-то и записываю, а некоторые нет… — А сколько вы песен написали? Вот мы тридцать слышали, вы только их поете. — Я пою те, что попроще. А так у меня их не меньше двухсот написано. — Ого! — загалдели спутники. Шли мы толпой человек в сорок. Тут были и мои музыканты, и слушатели из моей группы, и другие присоединившиеся… Вот все вместе и принялись упрашивать спеть что-нибудь, чего они не слышали. — У меня горло пересохло, хриплю уже. — Ну пожалуйста, товарищ лейтенант! — узнал я голос нашей официантки Любы. — Ну хорошо, слушайте эту. Мы расположились где-то в двухстах метрах от наших землянок, и я, глотнув воды, поданной мне кем-то в темноте, спел им «Дрессировщика», благо хрипел почти как Боярский. Что ни говори, а они таки заставили спеть ее на «бис» и только потом скрепя сердце отпустили. И почему все концерты заканчиваются так одинаково? Утром приехали специалисты из КБ, которые, устроившись в специально приготовленных для них землянках, стали возиться с самолетами. Старшим у них был сам авиаконструктор и создатель этих машин Таиров. Пилоты, назначенные на машины, осматривали их, восхищаясь огневой мощью вооружения, все-таки оно состояло из одной крупнокалиберной пушки ШФК-37 калибра тридцать семь миллиметров, двух двадцатитрехмиллиметровых пушек и двух пулеметов ШКАС, а это не фунт изюма. Блин, мне эти машины нравились все больше и больше. |