Онлайн книга «Жиган»
|
Миронов взял стакан, пpинюхался к коньяку и понимающе сказал: – Да, армянский все-таки лучше. У него совсем другой аpомат. – Не обессудь, Петр Георгиевич, выбор невелик. – Чем закусывать будем? – Извини, забыл. Жуликов извлек из ящика стола пачку крекеров. Потом они подняли стаканы и чокнулись. – За открытие дачного сезона! – провозгласил Жуликов и залпом, не морщась, выпил. Миронов пил медленнее. Наконец, поставив пустой стакан, он крякнул и сказал: – А вообще-то ничего. Они захрустели крекерами. – Завтра новая партия заключенных по этапу прибывает, Николай Сергеевич. – Да я помню. Сколько их там? – Около шестидесяти человек. Точнее, пятьдесят восемь. Проглотив печенье, Жуликов закурил «беломорину». – Пятьдесят восемь? Ерунда, по десятку на отряд. Сколько у нас за месяц освободилось? – Человек тридцать. – Ну вот видишь. Давай-ка еще выпьем. Он разлил остатки коньяка по стаканам и с явным сожалением поставил пустую бутылку под стол. На сей раз выпили без всяких тостов. – Есть у меня один повод для беспокойства, Николай Сергеевич, – пожевывая печенье, сказал Миронов. – Не люблю беспокойство. – Осоловевший Жуликов мотнул головой. – Я получил по оперативным каналам информацию о том, что среди этапируемых есть вор в законе по кличке Кокан. Жуликов оцепенело уставился на дымящуюся «беломорину». – Хм… Миронов, которого тоже начал забирать коньяк, шумно вздохнул. – Вот он-то меня и беспокоит. – А? – вышел из оцепенения полковник. – Почему беспокоит? – Я о нем кое-что разузнал. Он достал из кармана кителя небольшую записную книжку, развернул ее на середине и вслух начал читать: – Куташвили Шалва Теймуразович, 1950 года рождения, вор в законе, кличка Кокан. Уроженец города Зугдиди, грузин по национальности, среднее образование. Неоднократно судимый. 1969 год – статья 144-я, часть вторая, статья 145-я, часть вторая, приговор – три года лишения свободы. 1972 год – 206-я, часть вторая, приговор – два года лишения свободы. 1980 год – статья 188-я, приговор – два года лишения свободы. 1985 год – статьи 210-я и 218-я, часть первая, приговор – пять лет лишения свободы. – Богатая биография, – усмехнулся полковник. – Во время предыдущей отсидки был коронован в воры в законе Бутыpской тюрьмой. Начальник колонии наморщил лоб и некоторое время размышлял. Этот умственный процесс проходил с явными затруднениями – Жуликов то морщил лоб, то тер нос, то затягивался папиросой. – Сеpьезное место, – наконец изрек он. – Это верно, – согласился Миронов. – Но есть некоторая загвоздка. Не все признают Кокана настоящим законником. Ходят слухи, что он сухарь. – Кто же его короновал? – Вроде бы лаврушники. Но даже среди них не все признают авторитет Кокана. Жуликов махнул рукой. – Ну и что? Не признают – пусть ему будет хуже. Это не наша забота. – Я тоже так сначала подумал, Николай Сергеевич. А потом выяснилось, что дело гораздо серьезнее. – Брось. – Точно. Все дело в том, что наш смотрящий, Артур, тоже не признает Кокана вором в законе. Жуликов сдвинул брови. – Это плохо. – Вот именно, Николай Сергеевич. Есть еще одно обстоятельство… – Говори. – Кокана переводят из Иркутской ИТК-27. – С самого Дальнего Востока? – Совсем недавно там были массовые беспорядки. И по моим данным, замутил зону не кто иной, как наш завтрашний гость Кокан. Я так и не успел выяснить, кто включил его в состав этапируемых в нашу колонию. – Думаешь, будет мутить? – Не исключено. Сухари для нас очень опасные, Николай Сергеевич. Нет лучшего способа поднять свой авторитет, чем спровоцировать массовые беспорядки. – Ну, это ты шалишь, Петр Георгиевич. Мы никакому сухаpю нашу зону мутить не позволим. Жуликов возбужденно стукнул кулаком по столу. – Конечно, не позволим, Николай Сергеевич. Только вот надо решить, что с ним делать. – Петр Георгиевич, ты у меня начальник оперативной части, тебе и карты в руки. План какой-нибудь есть? – Я предлагаю действовать как обычно. Кокана помещаем в изолятор для карантина, а потом туда же под каким-нибудь предлогом суем Артура. Пусть разбираются. – Предлог придумал? – Да мало ли? Жуликов встал из-за стола, подошел к сейфу в углу, открыл дверцу и вынул еще одну бутылку коньяку. – Дело серьезное, – сказал он, усаживаясь за свой стол и откупоривая бутылку. – Тут без ста грамм никак не обойдешься. Они снова выпили по полстакана. Миронов, пошатываясь, встал. – Я, пожалуй, пойду, Николай Сергеевич. Надо еще с бумагами разобраться. Правда, Миронов не пояснил, как он в таком состоянии будет разбираться с бумагами. Но Жуликов не возражал. – Кстати, как там этот… который в ШИЗО сидит второй срок? – Панфилов? – Вот-вот. Сколько ему осталось? – Дня три, не больше. Сидит, что с ним сделается? – У него уже небось борода выросла, как у попа, до колен? – Выйдет – побреем. – Может, еще подержать? – Вроде не за что. – Как в прошлый раз, обшмонать его, сунуть что-нибудь в карманы. – По-моему, не стоит, Николай Сергеевич. Его и так уже в зоне все героем считают. – Да ну? – По моим данным, даже среди отрицательно настроенной части осужденных о Панфилове отзываются с уважением. – Он же ни одного дня в колонии не провел. Как прибыл, так в изоляторе сидит. Нет, так дело не пойдет. Гони его из каpцеpа в три шеи. – Как – гнать? – Миронов недоуменно уставился на начальника колонии, котоpый pешил ни с того ни с сего власть пpоявить. – А вот так. Нечего ему даром казенный хлеб жевать. Пусть работает. * * * Через час Жигана выпустили из штрафного изолятора. До конца положенного срока он не досидел ровно три дня. Впрочем, и тех семидесяти двух, которые он провел в камере, ему было вполне достаточно. Несмотря на указание начальника колонии немедленно отправить Жигана в отряд, в своем бараке он не появлялся еще десять дней. После медосмотра доктор отправил его на больничную койку. |