Онлайн книга «Имперец. Живыми не брать!»
|
— То есть? — Боя, как такового, там не происходило. Стрельба — да, имела место. И именно из того оружия, что и было обнаружено на месте происшествия. Тут все верно и правильно — пули и гильзы совпадают. Он останавливается и поднимает палец. — Но! Я готов поспорить, что нападавшие, за небольшим исключением, погибли не там, где были обнаружены. То есть на место происшествия были привезены уже мертвые тела. Ты ведь в фургоны «помогальников» не заглядывал? — Каким образом, интересно знать? — Ну да… А я вот заглядывал! Среди них пару раз мне попадался и фургон-рефрижератор. Труповозка, по-русски говоря. Всего пару раз — в других случаях они успевали уезжать до прибытия наших нарядов. — То есть ты хочешь сказать… — Да, Миш. Идет целенаправленная ликвидация опасных для властей людей, обставленная достаточно ловко, хотя и однообразно — видать, фантазии не хватает. Заметь, бригады телевизионщиков попадают по адресам погибших с рекордной скоростью! Полиция и та приезжает позже! А у тебя что, еще какие-то иллюзии оставались на этот счет? Я молчу. Нет, определенные догадки были и раньше, но Борис-то видит эту кухню изнутри! И в отношении телевидения… он прав! Центральные каналы сейчас ретранслируются по всей стране, а местные по разным (но в основном финансовым) причинам как-то очень быстро скукожились. И исчезли с экрана, освободив его для разнузданной рекламы «нового» образа жизни. И теперь куда ни глянь — либо мрачные новости повседневной жизни, либо эта самая «жизнь», но в красивой обертке новых «демократических достижений и ценностей». — И ты не пробовал… — Пробовал. Мои рапорты оставлены без последствий, и теперь я готовлюсь к выходу на пенсию. — Даже так… — Угу. А ты еще колеблешься относительно исхода дела? Не сомневайся… Уголовное дело я закрою — благо что тут вы подсуетились вовремя, уважаю. Но вот относительно исхода другого, гражданского, процесса — здесь у тебя шансов нет. Да, мордобой, скорее всего, не докажут, тут отбрешешься. Но по остальным статьям — готовься. Тебя оштрафуют — и очень нехило! — И все-таки — почему? — Да потому, Миша, что армия осталась пока одной из немногих причин, благодаря которой весь этот бардак еще не развернулся в полную силу! Да, солдаты сидят в казармах… но ведь могут из них и выйти! И поэтому сейчас поставлена задача… — Кем? — А ты не догадываешься? Задача, поставленная перед пропагандой, состоит в том, чтобы, увидев военного, обычный гражданин переходил на другую сторону улицы! Не подавал ему руки и вообще в упор не замечал! Чтобы молодежь, как огня, опасалась воинской службы. Статью-то за уклонизм тоже «модернизировали» — заплати штраф и свободен. А банк тебе на это кредит выдаст… — И… как? — Работает… Мы вообще сократили людей, которые раньше военкоматам искать «уклонистов» помогали. Нет нужды — все откупаются. Словом — я тебя предупредил. Дальше думай сам! Хренасе он бухнул — думай! Я бы и рад, да что тут изобретешь? Но пророческие слова относительно штрафа запомнил. И кое-что предпринял… Очередной вызов в полицию последовал достаточно быстро. И закончился с вполне ожидаемым результатом. Адвокат Олега явился туда самолично и раскатал по кирпичику все обвинения в рукоприкладстве. Продемонстрировал видеозапись (и как они только ухитрились это сделать?), где мы мирно разговариваем с Погониным около окна. — Как видите, ничего не указывает на то, что мой клиент применил насилие хоть к кому-нибудь! Следователь обреченно покивал и согласился с доводами. Странное дело, но о том, что охрана здания лишилась некоторой части своего снаряжения, никто и не вспомнил. Отчего бы это? Воспользовавшись встречей с Петряевым, задаю ему этот вопрос. Он только хмыкает в ответ. — Чем у нас ЧОПы вооружают, ты в курсе? — Ну… Ружья у них есть, пистолеты — те же ИЖ-71. — Угу! А «наган» у них на вооружении состоит? — Да он, по-моему, нигде на вооружении не состоит… а что? — То самое! У них в сейфе оружейном ящик картонный был, припоминаешь? — С патронами? — Это ежели по маркировке судить. А вообще-то там два десятка этих револьверов оказалось. С боезапасом, правда, с небольшим. — Во как? — Угу… Так что по этому поводу они шум поднимать не станут — себе дороже выйдет. И — точно. Шума не подняли, и вообще данный эпизод никак себя не проявил и нигде не фигурировал. Через месяц полиция вынесла решение об отказе в возбуждении уголовного дела. И уже на следующий день в моем почтовом ящике лежала повестка в суд. Заранее настроившись на трудную борьбу, я прибыл в суд точно в срок, не желая давать против себя никаких лишних аргументов. Но, как показало дальнейшее, с таким же успехом я мог бы и вовсе туда не приходить. Прочитав мне заявление, судья, благообразный пожилой дядька, интересуется — согласен ли я с изложенными фактами. — Нет, ваша честь. Не согласен. — Разве вы прибыли в этот дом по приглашению? — Туда был приглашен мой друг. Я его сопровождал. — Это не так. В журнале охраны имеется запись, из которой явствует, что он прибыл один. — Я его на улице ждал, ваша честь. Он мне по телефону позвонил и попросил подойти. — То есть вы признаете, что господин Погонин вас не приглашал? — В таком аспекте — да, признаю. Но охрана не возражала против моего присутствия. — Это к делу не относится, она присутствует там для охраны общественного порядка и сохранности имущества. По этому вопросу суду все ясно. Далее. Признаете ли вы, что вели агитацию и пропаганду в общественном месте, не имея на это разрешения? — Это где же там — общественное место? — Согласно закону, любое помещение, предназначенное или могущее быть использованное для проведения собраний, встреч и митингов, вмещающее более 100 человек и расположенное в черте городской застройки, является общественным местом. Для выступления там вы должны подать соответствующую заявку в мэрию за трое суток. Вы ее подавали? — Нет. Но и истец занимался там тем же самым! — Имея на руках соответствующее разрешение на проведение там общественно-политических мероприятий, лекций и публичных чтений. Это вообще — его частная собственность, и он волен там делать все, что не запрещено законом. Хоть монастырь открывать! — Я отвечал на его вопросы. — Вы их задавали и сами. Обращались к присутствующим, не имея на то никаких полномочий и разрешений. — Так как же я мог тогда спорить с истцом? |