Книга Имперец. Живыми не брать!, страница 64 – Александр Конторович

Прокатившись еще метров пятнадцать, он бодает тупорылым капотом стену дома. Но следом ломится еще один, еще…

А гранат для подствольника у меня мало, всего десяток. Есть еще несколько ручных, пистолеты. Но против такого количества нападающих — это на пять минут боя. Прижмут огнем, и морды не высуну.

— Товарищ генерал! Уходите, я прикрою!

— Понял!

Вот так, отсюда мне уже не уйти. Не знаю, в курсе ли эти ухари про подвалы, но… по крайней мере, пока я тут веду огонь, они туда сразу не полезут. И у Бати есть шанс. Небольшой — но есть.

Ладно, я пока еще жив. Подтверждаю это, положив парочку гранат между фургонами. Осколочными бью, термобарических у меня всего две штуки осталось. Ничего, глядишь, и от этих кому-то прилетит.

От рамы летят щепки, и приходится нырять вниз — «помогальники» пристрелялись.

Внизу, в подъезде, бухает — «сюрприз» сработал. Выдергиваю чеку из рубчатой «феньки» и выбрасываю ее в окно. Сейчас она дворик-то подметет…

Снова гремит взрыв, и за окном орут сразу несколько голосов.

Как это в старом анекдоте? Где коту хвост накручивают?

«Не любит, стерва, ох не любит…»

Так и есть чего не любить, между нами-то говоря.

Сползаю чуть вниз, на предыдущую площадку. Встаю на ноги и, прижимаясь к стенке, выглядываю.

Ух ты! Даже бронетранспортер подогнали — видать, насолил я им тут здорово. Таких случаев, чтобы бронетехнику корпус выводил, даже и не припомню что-то… Есть она у них, но всегда в расположении части стоит. Да, супротив этой машинки (а у него там крупнокалиберный пулемет помимо пушки стоит) мне плясать трудно будет. Дом, хоть и не новодел, стены крепкие, но пушка (даже и пулемет) его разберет в два счета.

Ну, а пока не разобрали…

Успеваю выстрелить всего два раза, положив гранаты в скопление солдат, и меня снова загоняют под подоконник. Путь один — наверх.

— Жильцы дома! Вспомогательный корпус проводит спецоперацию по нейтрализации террористов! Просим всех мирных граждан покинуть помещения и выйти во двор — вас проводят в безопасное место! Мы прекращаем огонь!

И точно — огонь стих.

Значит, у меня есть еще несколько минут.

Щелкает замок двери — поворачиваюсь туда, держа оружие на изготовку.

Молодой парень. Глаза настороженные, явно испуган, но виду не подает.

— Мы… нам во двор…

— Иди, — поднимаю оружие стволом вверх. — Я не стреляю, видишь?

— А они? — кивает он в сторону окна.

Выглядываю из-за угла. Здрасьте, даже телевидение нарисовалось. Нет, под камерами даже корпус стрелять не станет.

— Там телевизионщики, при них не станут. Идите.

Из соседних дверей тоже выходят люди. Как их тут много! А я и не ожидал, думал, что Варенцов какое-то полуобитаемое здание выберет для своего гнезда.

Они быстро пробегают мимо, некоторые оборачиваются и внимательно меня разглядывают.

— Вы Волин? «Имперец»? — спрашивает меня какая-то тетка.

— Ну да…

— У меня в квартире есть выход на черный ход! Дверь я открыла — уходите туда!

— И у меня… — откликается седоватый дедок. — Вон та дверь!

— Спасибо. Но мне уходить нельзя.

Люди выходят из подъезда и пересекают двор. Цепочка скрывается за бортами бронетранспортеров — их уже три штуки, тесный двор весь забит техникой. Солдат не видно совсем, пары десятков покойников «помогальникам» хватило, чтобы не посылать их более на штурм.

— Господин Волин! — снова орет мегафон. — Высылаем парламентера, не стреляйте!

Даже так?

Хотят уговорить меня сложить оружие?

— Валяйте!

Из-за брони показывается грузный немолодой мужик. Явно офицер, причем, судя по всему, вояка тот еще.

Он снимает каску, сбрасывает бронежилет. Поворачивается, демонстрируя отсутствие оружия. Достает из-под погона пилотку, расправляет ее и надевает.

Подходит к двери, я слышу, как скрипит битое стекло под его берцами.

Звук шагов, и над площадкой появляется голова.

— Достаточно! — приподнимаю я левую руку. — Здесь стойте.

— Я присяду?

— Сделайте одолжение.

Мужик опускается на ступеньку и опирается на стену.

— Здравствуйте. Позвольте представиться — майор Ганс Дорфмайер.

— Сказал бы — добрый день, но для вас он явно не такой. Полагаю, что мое имя вам и так известно?

— Да. Но и для вас — это тоже не самый удачный день.

— Ну, это еще как сказать…

— Да как ни говорить. Черный ход мы уже заблокировали, вам не уйти.

А мужик-то по-русски неплохо шпарит!

— Изучали наш язык?

— Заметно?

— И даже очень. У вас есть какие-то предложения?

— Одно — сложите оружие.

— Смысл?

— Проживете еще немного. Будет суд…

Саркастически хмыкаю.

— С вполне предсказуемым приговором?

— Есть альтернатива этому?

— Она всегда есть. Погибнуть с оружием в руках, сражаясь с врагами своей страны.

— Мы вам не враги! Нас сюда пригласил ваш президент!

— Это — не весь народ.

Майор молчит, что-то обдумывая.

— Вы — смелый человек, господин Волин. В иных условиях я счел бы честью знакомство с вами.

— По крайней мере, вы сможете рассказать всем, что были последним, кто со мною разговаривал.

— Но… вас могут взять живым…

Скашиваю глаз влево и вниз.

Он смотрит туда же. Прижатая ногой, на полу лежит граната.

— Чеки нет, майор.

— Понимаю… с этого места вы уже не отступите.

— Правильно понимаете.

— Ну что ж! — Он встает и отряхивает брюки. — Как бы то ни было — я рад, что увидел вас лично.

Он прикусывает губу, делает шаг вперед и… протягивает мне руку.

— Как говорится, не для прессы, но — я вас уважаю!

— Взаимно, хоть вы и служите в корпусе.

Пожимаю ему руку.

Он отдает честь, не по-нашему вскидывая руку к голове. Поворачивается, и я снова слышу, как скрипят битые стекла под его ботинками.

Выйдя во двор, майор обогнул бронетранспортер, подошел к штабному фургону.

— Ну, что у вас, Дорфмайер? — спросил его выглянувший в открытую дверь полковник Меллони.