Онлайн книга «Перо и волына»
|
Тот стоял, опершись локтями на высокий деревянный столик, чистил сушеную воблу и вполуха слушал невнятный рассказ какого-то алкаша о его пребывании в ментовке. – Я, бля, ему говорю: «Гражданин начальник, я ж ничего не сделал. Мы вот выпили с друзьями и идем домой». А он, сволочь такая, дубинкой по загривку… Во, хочешь посмотреть, куда попал. Он стал расстегивать рубашку, демонстрировать грязную шею. – А, кочумай, – сморщился Самсон. – Не, не, ты посмотри, чуть шею не сломал. Ты, друг, зря не смотришь. Попадешься вот таким… – Пошел на хрен отсюда, – зло велел ему подошедший Корень. Алкаш осекся на полуслове, глянул на синие перстни, украшавшие пальцы Корня, бережно охватил свой бокал ладонями и пошел рассказывать другим о том, как его били менты. Самсон, казалось, совершенно не обрадовался появлению своего старого знакомого. – Я тебя уже хрен знает сколько жду, – недовольно сказал Корень. – Где ждешь? – равнодушно спросил Самсон, отрывая от сушеной воблы кусочек и запивая его пивом. – Где, где – в п…е, на третьей полке, – скривился Корень. – Возле хаты твоей, где же еще. – А чего я – каторжник, вечно на хате сидеть? – Мы ж с тобой вчера добазарились, что меня будешь ждать. Самсон, игнорируя претензии Корня, принялся обсасывать рыбешку. – Ты хоть, бля, в курсах, чего там наши пацаны вчера натворили? – Все из-за тебя, сука, – с неожиданной злобой сказал Самсон, взмахнув перевязанной рукой. – Ты чего? – опешил Корень. – А кто базланил – сховаться надо? Порожняка ухандохают, мы с тобой центровыми будем. Ни хрена с ним не сталось. Он меня теперь, как эту воблу, бля, выпотрошит. – Ты чего – ссыканул, Самсон? Чего – очко не железное, играет? – Порожняк сейчас в почете, пацаны его уважать стали. А все из-за тебя, говнюк! – Ты, падла, – выпучив глаза, прошипел Корень, – ты на кого бочки катишь? Если б не я, Порожняк бы тебя давно в верзуху оттянул. Кто с Катькой разобрался? Не ты же, паскуда. – Я свое дело сделал. – Самсон демонстративно помотал забинтованной ладонью. – Ты сам так решил. – Ладно, – сощурился Корень, – не ценишь, значит. Думаешь – все путем? И дальше все будет ништяк? Ну так хрен тебе в зубы! Ты мне в какой замазке торчишь? – Ну, два с половиной косаря. – Когда разбашляешься?! – В голосе Корня прозвучала угроза, и Самсон ее почувствовал. – Будет лавэ, разбашляюсь. А че? – Хрен через плечо. Я счетчик включил, бык ты доеный. Свой счетчик, вкурил? Будешь в замазке и мне, и Порожняку. Че выпучился? Берляй свой пивняк. Захочешь отмазаться, найдешь меня на хате. Смачно харкнув в бокал Самсона, Корень развернулся и зашагал прочь. * * * Корень жил с матерью, выжившей из ума старухой, в малогабаритной двухкомнатной квартире обычной панельной «хрущобы». О том, чем занимается сын, старуха не знала. Обычно она сидела в своей маленькой комнате, захламленной донельзя, и, что-то бормоча себе под нос, раскладывала карты. Напрасно было бы искать в ее карточных занятиях какую-то систему. Ей просто нравились яркие картинки, изображающие дам и королей. К сыну периодически приходили друзья, которые запирались с ним на кухне, пили водку, о чем-то шумно разговаривали. Матери все это было безразлично, потому что она не понимала смысла разговоров, которые велись на каком-то чудном языке. Иногда друзья сына ссорились, порой даже дрались. Потом опять мирились и продолжали пьянку. Корень вернулся домой днем. Поближе к вечеру раздался звонок в дверь. На пороге перед Корнем, смущенно улыбаясь, стоял Самсон. Он держал в руках бутылку водки и небольшой полиэтиленовый пакет. – Тут я это… – пожимая плечами, сказал он, – запрессовать пришел. – Че – бабки притарабанил? – неприветливо спросил Корень. – Ну и насчет бабок тоже зарулил. – Ладно. – Корень отступил в сторону, пропуская гостя. – На рыгаловку хиляй. Они прошли на грязную убогую кухню, где помимо почерневшей раковины и закопченной двухконфорочной газовой плиты стояли допотопный холодильник «ЗИЛ», колченогий стол, застеленный газетами и забросанный объедками, а также пара покосившихся табуреток. Корень был одет в замызганные, вытянувшиеся на коленях брюки от спортивного костюма, черную майку с короткими рукавами, шлепанцы на босую ногу. Он кое-как сгреб с кухонного стола объедки, бросил их в мусорное ведро, стоявшее почему-то возле холодильника, сел на табуретку, закурил. Самсон выставил на замасленную газету «дядю Ваню», достал из полиэтиленового мешка уже нарезанную колбасу, хлеб и пару плавленых сырков. Корень поставил на стол два грязных стакана. – Вот решил у тебя бросить кости, – откупоривая бутылку, объяснил Самсон. – Подумал, что ты на меня зуб заимел. Надо нам с тобой, Корень, все запрессовать. Мы ж не враги. – Он налил себе и Корню по полстакана, соорудил бутерброды. – Давай, – поднял он стакан. Они, не чокаясь, выпили, закусили бутербродами с колбасой. Ощутив приятное жжение, Корень усмехнулся. – Че, Самсон, мандражировать начал? На цирлах прибежал, – пренебрежительно сказал он. Самсон сделал вид, что такой тон разговора его не задевает. – Такие базары нам ни к чему, Корень. Ты ж меня знаешь, не люблю я непоняток. – Какие же это непонятки? – прожевав бутерброд и занявшись плавленым сырком, проговорил Корень. – Тут, бля, все ясно, как балдоха. Ты передо мной в замазке. А будешь пороть косяки – хана тебе. Ты не шугайся, не шугайся. Это так, прикол. Самсон вытянулся на табуретке и стал вертеть головой, прислушиваясь к шагам за закрытой кухонной дверью. – Это че там? – А, – махнул рукой Корень, – это маня моя. Не кипишуй. – Маня? – Ну да, старуха. Че ты мандражируешь, Самсон? Она уже давно глухая и вольтанутая. Забыл, что ли? – Так я у тебя уже сто лет не был. Думал, ты ее на погост снес. – Коптит еще. Самсон стал суетливо доливать водку в стакан. – Давай еще примем, Корень. – Че ж не буснуть на халатон, – расслабленно проговорил Корень. – Наливают – будем пить. – А по утряне со мной бухануть было в падлу? Только без понтов, – спросил Самсон, поднимая стакан. – По утряне было в падлу, – спокойно согласился Корень. – Так ты ж первый на меня наезжать начал. Ну, не будем старое поминать, – вздохнул Самсон, глядя на дно стакана. |