Онлайн книга «Бастион. Ответный удар»
|
Пещерник тягуче присвистнул, изображая падающую бомбу. – Ну ты и забрался. – Надо доложить Скворечнику, – Губский схватился за телефон. – Пусть начальство решает, как быть. – И не мечтай, – Пещерник расстроенно покачал головой. – Дроботун с Хариным уехали в областное УВД. Ты же знаешь, нынче модно проводить совещания за два часа до отбоя. – Ч-черт… – вырвалось в третий раз. – Отсидись где-нибудь, не гони. Обдумай еще раз. Обрати внимание, – перейдя на менторский тон, Пещерник с гордостью показал на торчащий из машинки лист. – Главное в нашем деле – перепсиховать. А потом – получится. – Про маньяка с Писарева? – машинально спросил Лева. Опер чуть не поперхнулся слюной, досадливо всплеснул руками – мол, я ему о хорошем, а он – рот открыл и нагадил. – Какого маньяка, очнись, Губский. Я имею в виду мороку с квартальным отчетом по раскрываемости… Поминутно проверяясь, он позвонил Туманову из таксофона на углу привокзальной аптеки и через полчаса назначил встречу в неухоженном скверике за цирком. Туманов не задавал лишних вопросов – зачем? почему? – он по голосу понял, что приятель в беде, и без ворчания дал добро на рандеву. Пока подъехал, часы на Левиной руке пикнули восемь. Густели сумерки. – Вот такие камуфлеты, – закончил он, откидываясь на спинку лавочки. Рука рефлекторно полезла в карман за «Примой». Не повезло – кроме табачных крошек, ничего в пачке не осталось. А ведь недавно распечатал новую… Ругнувшись, скомкал пачку, бросил в траву. Туманов извлек свой «Интер». Закурили. Но заговорил он не сразу, а после того, как обе сигареты были выкурены и посланы далеко в кусты. – Это не гэбэшники. – Гениально, – усмехнулся Лева. – А я, обезьяна, не соображаю. – Да кто тебя знает, – Туманов неопределенно пожал плечами. – Остаются либо люди Крокодила, либо люди «Муромца». Но только не официального «Муромца». Официальный «Муромец» – это я. – Признайся, Паш, – Губский пытливо заглянул ему в глаза, – ты знал про наркотик? – Нет, – Туманов как отрубил. – Я должен верить? – Но тебе ведь хочется? Думайте сами, решайте сами… Пристальное изучение глаз не принесло пользы. Глаза Туманова были задумчивы и полны извечной загадки. – Я подозревал, что не все ладно в этом королевстве. Но копать и что-то выкапывать…То есть рубить сук, на котором с таким удобством сидишь… Не логично как-то, Лева. – Не логично, – согласился Губский. – Тебе не кажется, что мы оба в прогаре? – Об этом я и задумался… Есть одна шальная идея. Если мы, скажем, доживем до рассвета… Туманов замолк и окунулся в какой-то странный анабиоз, заключающийся в унылом созерцании сигаретной пачки. Тягостно текли минуты. Потом он встрепенулся: – Тебе есть где дожить до рассвета? Лева, чуть помедлив, кивнул: – Придумаем. – Прекрасно, – Туманов не совсем уверенно поднялся на ноги. – Зайди ко мне в контору часиков в девять. Надеюсь, прилюдно на тебя не покусятся? Когда он добрался до дома на улице Котовского, сумерки совсем сгустились. Он постоял под старым тополем, наблюдая за обстановкой. На первый взгляд – ничего необычного. У бойлерной, на разбитой лавочке обосновалось жалкое существо в бомжевом прикиде – сидело и подремывало. Старик из крайнего подъезда выгуливал палевого дога. Какой-то коротышка, подсвечивая фонариком, ковырялся в моторе маломощного «ЛуАза». А с торца здания неслась приглушенная брань – выясняли отношения сопляки-малолетки. Не отдаляясь от тополей, Губский пересек двор, обошел «ЛуАЗ» – шоферу было не до него – и направился к нужной двери. И уже не видел, к сожалению, как после его исчезновения зашевелилось жалкое существо в лохмотьях. Покряхтывая, поднялось, подтянуло мотню и, кутая в хламиду изъеденные цыпками руки, заковыляло в соседний двор, где имелся единственный на округу автомат… Когда она открыла дверь, он был улыбчив, излучал обаяние и отдавал честь обеими руками. Вот они мы – активные, жизнерадостные… Но она поняла, что с ним происходит, едва прикоснулась к нему. От его улыбки и объятий исходила нервозность. Однако Ануш не расстроилась, она знала, что в состоянии успокоить свою любовь. Или она не мастерица? Они, обнявшись, стояли на пороге. Текли минуты. – У меня две новости, – прошептал Губский, отстраняясь от ее волос, чтобы посмотреть в глаза. – Одна хорошая, другая так себе. – Давай с хорошей… – Я остаюсь до утра. – А плохая? – Тебе всю ночь придется внимать моему храпу. – Я потерплю… – Тогда в бой? – В бой… – она улыбнулась, притянула к нему мордашку и крепко зажмурилась от удовольствия. Никогда еще перед ней так остро не стояла эта сладчайшая штука – предвкушение целой ночи… В два часа в их комнате погас ночник. А через десять минут шевельнулось в замке… Начались метастазы. Вздрогнула «собачка» – скрипнула и медленно отползла в сторону. За ней вторая – ниже. Дверь стала отворяться – бесшумно, тягуче… Толстый силуэт, стоящий на пороге, уступил место второму – высокому и поджарому. Человек вошел в прихожую. Толстяк, протиснувшись следом, аккуратно заперся. Темнота царила кромешная. И какой-то звук раздавался неподалеку… Глухой скрип – словно кто-то намеренно мялся ногами по расшатанным половицам. – Смотри, – толстяк тронул напарника за плечо. – Вижу, – бросил сухопарый. – Пасть закрой… Справа, из-под неплотно прилегающей двери, брезжила полоска света. Если судить по расположению проема, за ним была ванная. И не только. Сработал сливной бачок. Прошло несколько секунд, и дверь открылась, явив обнаженную фигурку. По всей видимости, поначалу женщина собиралась обмотаться полотенцем, но потом передумала (действительно, все свои), держала его в руке. Вытянула руку и повесила на крючок. Худой отступил в тень. Толстый, напротив, с удивительной прытью метнулся в освещенную зону и зажал женщине рот. Второй рукой схватил ее за грудь. – Ах ты, соседушка… Жертва задергалась, пытаясь оторвать от себя грязную лапу. Толстяк плотоядно хлюпнул. – Кончай ее, – раздраженно прошипел худой. И добавил совсем тихо: – Какое чмо… Толстый промычал согласие. В желтом свете из ванной блеснуло тонкое лезвие, похожее на ланцет. Раздался хрип – полосующий удар рассек горло. Толстяк не дал ей пасть – осторожно, стараясь не шуметь, уложил тело на пол. Напарник тем временем включил свет. Прихожая представляла собой правильный полукруг. Четыре двери, три из них открыты – ванная, кухня, гостиная. Четвертая – спальня. Закрыта. Человек поднял ствол и вошел в нее, как к себе домой. |