Книга Завтра никто не умрет, страница 27 – Сергей Зверев

– Давай право руля, – откашлявшись, приказал Туманов, – здесь высаживаться не будем. Пойдем на запад, вдоль берега. Мили две, три...

– Опасно тут маячить, Павел Игоревич, – скептически заметил Газарян.

– Вариантов нет, делай, как сказано. Погоню наладить не смогли, но связь с берегом у них, полагаю, имеется. Не возражай, Рудик, у солидной конторы, «арендующей» остров на чужой территории, обязательно должны быть завязки на суше. О количестве агентов и их мобильности мы не информированы. Боюсь, они способны подпортить нам радость воссоединения с землей.

Катерок шел вдоль берега. Люди всматривались в туманную даль. За кормой остались несколько фьордов, проплыла гора, покрытая рваными шапками заснеженного леса. Такое ощущение, что они оказались на необитаемой планете. Никакого намека на цивилизацию – ни деревень, ни рыбацких поселков.

– Местечко тут, надо признаться, малопосещаемое, – подметил Рудик.

– Кто-нибудь понимает, где мы находимся? – спросил Туманов.

– Да хрен его знает, – простодушно отозвался Газарян. – Одно я знаю точно: до России тут вроде бы недалеко. Но, кстати, Павел Игоревич, чем дальше мы идем на запад, тем дальше Россия.

– Нет, я еще не поражаюсь вашей недалекости, – сказала Оксана, – но скоро буду. Это Королевство Норвегия, мужчины. У них имеется настоящий король – Харальд V. Правит бог знает сколько времени; я думаю, лет пятнадцать. Молятся в этой стране Иисусу. Преобладает лютеранство. Денежная единица – норвежская крона.

– А здесь не еврозона? – удивился Газарян.

– Ты о чем? – не поняла Оксана.

– Ну, в смысле, зона евро.

– Нет. Страна развитая, но глуховатая. Местность называется Финнмарк. Губерния такая – по-здешнему, фюльке. Двадцатая провинция. Страна рыбаков и шахтеров.

– На каком языке тут хоть говорят?

– А тебе не все ли равно? В Норвегии, вообще-то, два языка: букмол и нюношк. Есть еще саамский, но саамы – нацменьшинство, вы его тут практически не услышите. В Финнмарке проживают большей частью квены – это типа норвежских финнов. Но и норвежцев, думаю, хватает. И саамов.

– Точно не пропадем, – обрадовался Газарян, – с нами ходячая энциклопедия.

– Обращайтесь, – вздохнула Штурм. – А с населением разговаривайте сами. Я даже английского толком не знаю.

– Я тоже, – признался Рудик, – полиглото... логия – точно не мое.

– Армянский-то знаешь? – покосился на него Туманов.

– Откуда? – фыркнул Газарян. – Какой из меня армянин? Армянином был мой дед, а жена его – еврейкой. У отца осталась фамилия, женился на хохлушке из Полтавы, вот и гадайте, кто я есть по национальности.

– А чего такой черный?

– Не повезло, – развел руками Рудик. – Я в родной Армении ни разу в жизни не был. На карте-то не сразу нахожу.

Пейзажи за бортом практически не менялись. Местность оставалась безлюдной. Через полчаса, решив, что хватит красоваться на виду у всего побережья, Туманов приказал Газаряну сместиться к берегу и войти в ближайший фьорд. Приготовить оружие на всякий случай, продумать укрытие на катере. Устье залива было полноводным, напоминало устье среднего размера речушки. Отлогие берега пропали, теснились скалы ледникового происхождения – причудливых форм и конфигураций. Над обрывами высились сосны – гигантские часовые, охраняющие фьорд.

Ощущение нереальности происходящего усилилось, когда катер вошел в залив. Вода во фьорде была невероятно чистой, можно было разглядеть морские звезды на дне. Скалистые берега были не просто изрезаны – казалось, над ними потрудился эпатажный скульптор с больной фантазией. Суденышко покачивалось на спокойной воде, медленно плыло по живописному местечку. Океан пропал за кривыми излучинами, берега становились выше, массивнее, взлетали обрывы со столпившимися соснами. Матово поблескивали вкрапления пород в срезах скал и глинистых прослойках. Газарян заглушил двигатель – теперь судно плыло по инерции, постепенно сбавляя ход. Тишина в долине фьорда царила неестественная, какая-то пугающая. С вершины утеса бесшумно слетела большая птица и стала парить над катером. Туманов приоткрыл дверь – втянул в себя непривычно чистый воздух. Такая чистота, просто... дышать невозможно.

– Словно в мир параллельный попали, да? – как-то зачарованно проговорил Рудик. – Не по-людски здесь как-то. Словно в эту штуку попали... как ее... пространственно-временной... – он споткнулся, забыв слово.

– Консилиум, – машинально подсказала Оксана, всматриваясь в глубинную лазурь фьорда. – Жутковатое местечко, да. Здесь обитают злые тролли – горные духи. А глубина фьорда – это так, для справки – может превышать километр. А вода во фьорде изумрудно-зеленая потому, что меняет свою молекулярную структуру под давлением толщи льдов.

– Включи двигатель, – пробормотал Туманов. – Уйдем подальше, там высадимся. Здесь опасно.

Снова тарахтел мотор, пенилась борозда в кильватере. Птица, тревожно махая крыльями, подалась наверх, оседлала остроконечную макушку скалы и, склонив голову, проводила взглядом диковинную железную «рыбу».

– Если нас обложат, на помощь можно не рассчитывать, – прошептала Оксана, – Здесь нормальные люди, наверное, и не бывают.

– Чудны его дела, – усмехнулся Газарян. – Сбежали из одного очаровательного местечка, оказались в другом. Интересно, эта бухта когда-нибудь кончится? Или она через всю Норвегию проходит?

– Иногда они кончаются, – отозвался Туманов. – Ну, давай, Рудик, выжми из этого чуда еще силенок.

Раньше надо было высаживаться, но кто же знал? Русло фьорда сузилось, скалы подросли. Берега возвышались каскадами, камень был почти везде, в том числе и в воде: пару раз Рудику пришлось буквально вклиниваться между отвесной стеной и торчащими из воды «головами». Двигатель внезапно закашлял, как чахоточный, запыхтел, зачмокал и заглох.

– Поломались, – сказал Штурм.

– Бензин кончился, – возразил Газарян. – Впрочем, нам один хрен...

Высадка на берег была не менее драматична, чем высадка советских войск под Новороссийском. Павел кричал, что нужно дотянуть до места, где скалы сглаживались и было пригодное место для десантирования. Газарян в ответ кричал, что не дотянем, а свои приказы Туманов может засунуть себе в задницу, ведь он моряк. Встанут посреди залива, и что тогда – изображать из себя боевых пловцов? Оксана уже знает, как это делается. В итоге Рудик закрутил штурвал вправо и, не доходя до берега, пропорол днище о невидимую подводную скалу. Удар был настолько силен, что разлетелись вдребезги грязные стекла иллюминаторов, а Оксана чуть не протаранила лбом «лобовое» стекло.

– Вот и доверяй такому боевые корабли! – завизжала она, подскакивая от злости. Проржавевший металл рвался, как гнилое полотенце. Судно по инерции шло вперед, одновременно погружаясь в воду. Руля оно не слушалось. Приближалась приземистая скала с плоской вершиной – значительно выше уровня палубы.