Онлайн книга «Мимолетности, или Подумаешь, бином Ньютона!»
|
– Как дела, госпожа главный редактор? Муки выбора? – Нет, господин издатель, выбор сделан, туалеты отправлены в отель. Сейчас собираюсь перекусить. Информация исчерпывающая? – Абсолютно! Но где ты находишься? – Как где? Разумеется, на Елисейских полях. – Я прошу тебя быть не позднее четырех. Рейли сам приедет в отель. К пяти. – Отлично. Буду. Я вдруг почувствовала, что если не съем немедленно хоть что-то, просто упаду в обморок. И я зашла в первое попавшееся кафе. Мне было уже не до гурманства. Через полчаса, счастливая и довольная, я пила кофе с потрясающим черничным суфле. Вполне могу не спешить. Хорошо! И вдруг я ощутила какое-то странное волнение. Я подумала, с чего бы это? Прислушалась к себе и поняла с пугающей отчетливостью: у меня внутри живет любовь, нерастраченная, никому, по сути, ненужная. Она то сжимается, как пружина, но вдруг может разжаться… Однажды несколько лет назад я впервые вдруг осознала, что способна на большую любовь, и буквально через два часа встретила Родиона. Я помню это ощущение… помню весь тот день… Я посмотрела тогда в глаза совсем незнакомому мужчине и ощутила боль – это разжалась пружина… А сейчас это к чему? К встрече с Рейли? Мне стало интересно. Я махнула гарсону, пусть подаст счет. В этот момент в кафе вошли мужчина и женщина. Он снял плащ, а женщина села за столик, не снимая толстого твидового жакета. Я чуть не закричала. Это был Степан Петрович. Он меня не видел. Я ощутила резкую боль под ложечкой – это разжалась пружина. Женщина с ним была его женой, я узнала ее по фотографии. Гарсон принес счет. Я медлила. Я не знала, как мне быть. Обнаружить себя? Или постараться уйти незамеченной? Хотя почему? Между нами ведь ничего нет и не было… И не будет! Вот в чем ужас. Не будет, потому что он боится меня. Или себя? А это не важно. Важно, что боится. – Мадам готова заплатить? – спросил гарсон. – Пожалуй, нет, мадам хочет еще черничного суфле! – неожиданно для самой себя сказала я. – Мадам понравилось? – О, очень! – У мадам отличный вкус! И в этот момент Степан меня увидел. На лице его отразилось изумление, а потом… Восторг. Он что-то сказал жене и вскочил. Шагнул к моему столику: – Вот так встреча! – Добрый день, Степан Петрович! – Какими судьбами? – Командировка. – Боже мой, как я рад… Мне пришлось тогда улететь… – Вернее, унести ноги, да? – Ты поняла? – Это не так сложно, подумаешь, бином Ньютона. – Ты обиделась? – С чего бы это? Кстати, мы на брудершафт не пили. – Обиделась… Попробуй меня понять… – Я вас поняла, не обиделась, но продолжать эти игры не намерена. Гарсон поставил передо мной ненужное уже суфле. Я машинально ковырнула его ложкой. Степан топтался возле столика. Я не приглашала его сесть, сам он сесть не решался, и отойти, видимо, не было сил. – Стефано! – окликнула его жена. – Прости меня, если сможешь. – Нет, не могу! – вырвалось у меня. Я чувствовала, что вот-вот разревусь. Я вытащила деньги, швырнула на стол и выскочила из кафе. Но пружина уже разжалась. Кевин Рейли оказался и вправду очень красивым мужчиной, лет тридцати пяти, с виду типичным американцем – белозубым, улыбчивым, загорелым, с синими яркими глазами, чем-то он напомнил мне кумира моей мамы, Дина Рида. Его агент, пожилой француз, был весьма любезным, но неуступчивым. И все-таки мы их победили. Я старалась вовсю, Анна Григорьевна была тверда, у Игоря в глазах сверкали искры азарта, Рейли был воодушевлен разгоревшимся торгом, но в конце концов обе стороны остались вроде бы довольны друг другом. Мсье Леблан вызвал по телефону девушку из русских эмигрантов, которая будет представлять интересы Рейли в России. Девушка оказалась некрасивой, похожей на пародийный образ училки-старой девы, но с гонором и каким-то, я бы сказала, генетическим презрением ко всему, что связано с ее исторической родиной, а именно с Россией. – Игорь, она нам всю обедню испортит, – шепнула я после пятиминутного разговора с ней. – Ерунда! Ничего она не испортит. Он пребывал в эйфории. – Анна Григорьевна, отойдем в дамскую комнату, – тихонько взмолилась я. – Разумеется. Мы извинились и вышли. – Анна Григорьевна, надо что-то делать, эта щучка вымотает нам все нервы. – Вы думаете? – Мне вообще кажется, что все слишком гладко прошло, а этот Леблан тот еще жук. Полагаю, что кто-то из наших конкурентов пронюхал про Рейли и уже закинул удочку, а этот жук сейчас сдерет с нас деньги, она будет затягивать издание, мы нарушим сроки и вмажемся в неустойку, а они еще разок продадут права. – Они вписали в договор право представителя браковать оформление… – И вмешиваться в перевод… С такими полномочиями они нас без ножа зарежут. – В самом деле… Тем более что девица уж очень мерзкая. А вы молодчина. Я как-то расслабилась. Париж, что ли, так действует или обаяние автора. Каков красавец, вы не находите? – Не люблю красавцев. – А я, грешным делом, обожаю! Не волнуйтесь, я знаю, что делать. Мы вернулись за стол, и Анна Григорьевна стала снова просматривать проект договора. Девица, которую звали Зинаида Голицын, именно так она представилась, пила вино. – Зинаида, – обратилась я к ней по-французски, – скажите, вы давно были в России? – В России? Я вообще там не была. И не поехала бы, если бы не работа. – А когда вы собираетесь в Москву? – Думаю, в апреле. Раньше мне там делать, собственно, нечего. – А если книга будет готова раньше? – Но существует же компьютерная связь. – Безусловно. Однако я не уверена, что вы в состоянии адекватно оценить перевод… – Почему это? – взвилась она. – Потому что вы живете вне языковой стихии. Язык все время меняется, живет своей жизнью, книга в высшей степени современная, там необходимо употребление современных жаргонизмов, сленга, что вы об этом знаете? Кроме того, разумеется, в России есть еще заметное отставание от европейского стиля в оформлении, но что хорошо для России, что улетит мгновенно, в Европе просто могут не понять. Но вам в данном случае важно, чтобы книга именно хорошо продалась, это главное. А мы все-таки лучше знаем нашу аудиторию. |