Онлайн книга «Закрытая информация»
|
За Бендичем семенил Андрей Волков. Бокун дал длинную очередь в сторону абхазов. – Быстрее, Волков, мать твою! – шептал Бокун. – Ну, где он там?! – Бендич вставлял новый рожок. Андрей остановился на середине дороги, опустился на одно колено, втянув голову в плечи. – Кажется, его зацепило, – прохрипел Бокун. – Блин, Волков! – с какой-то тоскою матюкнулся Бендич и прорычал прямо в ухо распластавшемуся рядом Бокуну: – Не давай им высунуться. Прижми гадов. Я за Андрюхой. Бендич метнулся было к дверному проему, но вдруг от нападавших отделился высокий худощавый человек и с автоматом наперевес двинулся в сторону Волкова. Он шел не прячась и улыбался, а «калашников» в его руках строчил словно взбесившийся. И старлей отступил. Палец Бокуна прирос к курку. Он стрелял, стараясь не глядеть на корчащегося в грязи Волкова, и только повторял: – Быстрее, быстрее… Волков беспомощно барахтался на дороге. Внезапно что-то сверкнуло, и столб пламени взметнулся на том месте, где мгновение назад был Андрей. – Волков… – только и прошептал Анатолий. – Не ной! – зло бросил командир. – Мы должны найти эту чертову кнопку. Бокун хотел предупредить его, но Бендич был уже наверху. – Командир! – Анатолий попробовал подняться и не смог. А Бендич бежал по коридору в поисках кнопки. И когда он достиг края бездны, его пронзительный крик заставил Бокуна зажать ладонями уши. – Игорь! – прохрипел Анатолий. – Игорь! Молчание. Порыв ветра за дверью донес странный шорох, словно кто-то крался вдоль стены. – Солдат! Руки за голову и выходи сдаваться, – настаивал голос. – Думай быстрее. Я ждать не буду. – Кто ты?.. – спросил Бокун. – Ты, сучок, разговариваешь с Солодником Мхачители. Запомни это имя. И мой тебе совет: хочешь спасти собственную задницу – выползай наружу. Бокун подполз ближе к двери, передернул затвор. – Солодник, – как можно громче сказал он, – ты ведь пришел за стеклянными колбами, которыми набита эта гребаная лаборатория?! – Угадал, солдат! – Тогда получи… – выдохнул Бокун. В тот момент, когда он дал очередь из автомата, небо вдруг раскололось, мир задрожал и со странным грохотом начал расползаться по швам. Все вокруг затянулось непроницаемой мглой. Российский фронтовой истребитель «Су-24» с полным боекомплектом, перейдя в пике, разъяренной осой обрушился на «Красную Горку». Когда через четыре часа после назначенного срока отряд не вышел на связь, летчик запросил центр: – Блиндаж, я Сто первый… Я уже на подсосе, что делать?! Метеоусловия ухудшаются. – Сто первый, приступайте к нейтрализации… – просипели наушники гермошлема. Делая круг за кругом, «Су-24» методично утюжил лабораторию авиабомбами, оставив на десерт пару высокоточных ракет. Набрав высоту, пилот несуетливо, словно на показательных маневрах, положил машину в боевое, атакующее пике. Высокоточная ракета «Х-59М», расправив крылья стабилизаторов, подмигнув пылающим оранжевым соплом, ушла в сторону тонувшей в облаках дыма лаборатории. Следом, оставляя за собой белый шлейф, ушла вторая ракета. – Блиндаж, – докладывал летчик, – нейтрализация завершена… Беру курс на базу… Ослепший, с набитыми невидимой ватой ушами и обгоревшей спиной, Бокун лежал, уткнувшись лицом в грязь. Его трясло, как в лихорадке. Но он все еще жил. Какая-то неведомая сила подняла его с земли, поставила на ноги и скомандовала: «Иди!» И он пошел. Оглохший, слепой, пошел, потому что в спецназе Бокуна научили одному: выполнять приказы. Бокуна подобрали незнакомые люди. Кто они были – абхазы, менгрелы, местные греки? Добравшись до Гудауты, Анатолий пришел к ограде 643-го российского зенитного полка. И ему опять повезло: отправили в Сочи, потом на самолете перевезли в реабилитационный центр под Москвой. Допрашивать его приходили люди из прокуратуры, военной разведки. Но что он мог рассказать им о гибели командира и остальных? И от Бокуна отстали. О нем попросту постарались забыть, как и о «Красной Горке». Анатолий назвал свою болезнь «эффектом невидимки». Тебя не видят, не слышат, так, словно тебя и нет вовсе. Соседи по палате его не замечали, главврач забывал посмотреть на обходах. Бокун подолгу простаивал у окошка в столовой, ожидая своей порции, пока повариха, проворно работая черпаком с загнутой ручкой, разливала по тарелкам суп. Мысль о том, что теперь придется вернуться домой, ни разу не пришла в голову Бокуну. Дома о нем тоже забыли, потеряли, как забывают старую, ненужную вещь, заброшенную на антресоли. И когда пришло время выписываться, оказалось, что ему некуда ехать. Из госпиталя он пошел на вокзал, сел в первую попавшуюся электричку, чтобы через два часа выйти в незнакомом городке между Москвой и Ленинградом. Полгода Бокун проработал грузчиком. Занятие это оказалось довольно прибыльным, особенно для человека, который мог рассчитывать разве что на пенсию по инвалидности. Анатолий прижился на железнодорожных складах, где рядом с бетонной глыбой вокзала за невысоким забором стоял длинный, выложенный красным кирпичом сарай. В будке жили «железнодорожники» – каста, находящаяся на три ступеньки выше обыкновенных бомжей. У них было свое жилье, постоянная работа, чем ныне в городе мог похвастаться далеко не каждый. Разгружать приходилось все, от угля до финских холодильников. Но обитатели зеленого фургона могли по праву считать себя специалистами узкого профиля, предпочитая спирт и его производные. Склады представляли собой что-то вроде перевалочной базы, на которой поставщики из-за рубежа сбрасывали алкоголь. Отсюда «огненная вода» распределялась по столице и Подмосковью. «Тиры», груженные сорокалитровыми бочками со спиртом для подпольных разливочных заводиков, шли за город на авиационные склады. От перекатывания бочек с фур в ангары к утру переставала разгибаться спина, а холод от бетонного пола пробирал насквозь. К тому же в такие дни «железнодорожникам» почти ничего не перепадало. Другое дело, когда приходила партия шампанского или водки. Обычно это были вагоны. Их разгружали на складе рядом с вокзалом, выстроившись в живую цепочку: два человека внутри вагона, двое под навесом и еще двое – на складе. Картонные ящики с бутылками передавались из рук в руки. Иногда бутылки бились, отчего приходилось поддерживать намокшее дно. В воздухе стоял приторный запах муската и водки, а содержимое разбитых бутылок текло по рукам, пьянило до одури. Как только начальство начинало замачивать с представителями таможни снятие пломб с груза, грузчики по одному перебирались в глубь вагона и там переливали в пустые пластмассовые бутылки «некондиционные» остатки. На какое-то время разгрузка прекращалась, но потом снова шла своим чередом, под громкий смех и шутки заметно повеселевших «железнодорожников». |