Книга Приговор приведен в исполнение, страница 82 – Сергей Зверев

– Вместе с этим? – Он кивнул на человека, лежащего на полу с выкрученными за спину руками и кляпом во рту.

– Нет. С ним будет семеро.

Мужчины вдруг замолчали. Медсестра, окончательно придя в себя, продолжала говорить:

– Мы зашли в квартиру, а они там пьют. Половина сидит в гражданской форме, половина – в военной. Махмуд мне еще успел шепнуть на ухо, мол, смотри, президентская гвардия.

При этих словах тишина в «скорой» стала еще более зловещей.

– Проходим в зал, спрашиваем, кто вызывал. Их же там много, сразу и не разберешь, где больной. Тут поднимается один. Я в погонах не очень понимаю, но по всему видно, что он у них главный. На часы пальцем тычет, мол, долго что-то добирались. Оказывается, у него голова разболелась. Тут Махмуд возьми и ляпни: «Раз дождались, значит, недолго». А тот ему: «Ах, так… Ну тогда сейчас мы посадим тебя вон на тот стул возле стены и будем тренироваться бросать ножи. Бросаем мы вообще-то метко, но сегодня выпили многовато. Не обессудь, если что». А пока остальные Махмуда к стулу привязывали, я должна была главного того осматривать. Говорит: «Измерь давление». – «Не могу, – отвечаю, – мой тонометр не работает, а новый в машине оставила». Вот он и послал вместе со мной к «скорой» этого парня, чтобы не убежала я.

– На каком они этаже? – спросил Вовка.

– На пятом.

Действительно, в окне пятого этажа, единственном во всем доме, горел свет.

– Ну что, – Гуляй поднялся, – пойдем.

– Куда? – испуганно вскочила с места медсестра и, зацепившись за своего бывшего конвоира, едва удержалась на ногах.

«Кривые, как жерди», – убежденно подумал Вовка, еще раз окинув девушку оценивающим взглядом, а вслух сказал:

– Ты чего вскочила? Останешься здесь. Будешь машину сторожить.

Шофер достал монтировку. Петров вооружился увесистым гаечным ключом.

– Обойдусь как-нибудь, – отказался Гуляй от предложения взять с собой небольшой водительский ломик и при этом подозрительно покосился на фельдшера.

Пинками загнав обратно в подъезд мужика, он наконец достал у него изо рта скомканный бинт, но руки развязывать не стал. Получив способность говорить, пленник зашипел, с ненавистью выплевывая из себя окровавленными губами непонятные, чужие слова.

– Не надо, не переводи, – остановил Андрея Вовка, видя, как тот собирается что-то сказать. – Я, может, по-ихнему и не кумекаю, но в данном случае обойдусь как-нибудь без переводчика. – И изо всей силы дал мужику затрещину.

Пленник мгновенно замолчал, а Гуляй одобрительно хмыкнул:

– Интернациональный язык общения.

Перед дверью в квартиру они все вчетвером остановились. Вовка вытащил из-за пояса «вальтер» фельдшера.

– Что у тебя делает мой пистолет?! – возмущенно зашептал Андрей.

– Прихватил на всякий случай. После верну, – сказал Гуляй и добавил: – Хочешь что-то возразить?

Но Петров не возражал. Наоборот. Алкоголь успел выветриться, и теперь фельдшер по-настоящему начал бояться. Оружие в руке у Вовки его сразу успокоило и внушило уверенность. Сосчитав до трех, Гуляй толкнул дверь от себя и решительно шагнул в квартиру.

Яркий свет ударил в глаза. Водитель с монтировкой даже зажмурился от неожиданности, но Вовка только сощурился, успев мельком оценить себя в зеркале, висящем в прихожей. Он остался доволен собой.

В зале за столом сидели четверо. Один возился на кухне. Еще один, судя по специфическому шуму сливного бачка, окопался в клозете. Махмуда видно не было. По описанию медсестры он должен был находиться у противоположной стены между телевизором и шкафом. Вовка щелкнул туалетной задвижкой. Андрей успел к этому времени добраться до кухни. Из-за дверей клозета раздался рассерженный голос, требовавший, чтобы его выпустили. На шум обернулся человек у плиты и тут же свалился, оглушенный ударом гаечного ключа.

– Сидеть! – крикнул Гуляй, внезапно появившись на пороге комнаты с «вальтером» в руке.

Собравшиеся за столом, словно по команде, вскочили, переворачивая с грохотом стулья. Никто даже не пытался достать оружие, настолько они оказались застигнутыми врасплох.

Заметив Вовку, Махмуд радостно заерзал в углу, силясь развязать скрученные за спиной бельевой веревкой руки. Его мучители, кажется, успели приступить к осуществлению своей угрозы. Обои на стене возле врача имели плачевный вид, словно по ним прошлось стадо рассвирепевших камышовых котов. Но и сам Махмуд выглядел не лучше. Левая щека была порезана и кровоточила. Оторванный ворот рубашки болтался на плече. Сквозь белый халат проступали пятна пота. Врач сидел мокрый с головы до пят, будто только что вышел из душа.

– Давай этого сюда! – бросил через плечо Вовка.

Шофер замешкался в узком коридоре, но подоспевший из кухни Андрей уже толкнул взятого ими в плен мужика на середину комнаты. Стоявшие с поднятыми руками остальные члены компании, увидав своего приятеля, начали жестикулировать и кричать. Гуляй подвел дуло пистолета к его виску. Крики мгновенно прекратились. Но тут один из собравшихся, по виду самый главный, бывший в квартире хозяином, обратился к Вовке, не отводя взгляда от «вальтера». Одет он был в военную форму невиданного Вовке фасона, светло-зеленого цвета, с накладными карманами и петельками, но без кителя и по всему тянул не меньше как на старшего офицера президентской охраны. На буром от загара и водки лице, оседлавшем коротенькую шейку с тремя подбородками, зло блестели глаза. Говоривший попеременно тыкал пальцем то в Гуляя, то в сторону Петрова и, кажется, угрожал. Вовка не понимал ни слова, отчего его добродушная улыбка стала еще больше. Страшный черный ствол пистолета еще сильнее вдавился в череп неудачливого конвоира.

– А теперь заткнись и слушай, что скажу я. – В голосе Гуляя не слышалось и капли угрозы. Так ласковый отец разговаривает со своим чадом. – Мы сейчас заберем с собой нашего доктора, а вам оставим этого кретина, после чего мирно уйдем, на чем будем считать инцидент исчерпанным. Договорились?

Было видно, как Вовкин собеседник меняется прямо на глазах. Из темно-коричневой его кожа стала светлой. Жидкие волосы на затылке ощетинились и поднялись дыбом. Щеки горели.

Каждый большой начальник, привыкший к рабскому заискиванию, начинает сознавать собственную ничтожность даже при малейшем намеке на его слабость. Тем более если на него смотрят подчиненные.

Внутри президентского гвардейца что-то заскрипело, заскрежетало, и вдруг он выдавил из себя:

– Убью…

– Смотри ты, – удивился Вовка, – по-русски заговорил. Прямо-таки экспресс-метод Илоны Давыдовой.

В туалете кто-то пытался высадить плечом дверь.

– Скажи ему, что, если не успокоится, зальем бензина и сожжем к чертовой матери, – попросил водителя Гуляй.

За дверью тотчас утихли.

Подождав, пока Петров отвяжет врача, Вовка взял со стола открытую, но еще не початую бутылку водки.