Онлайн книга «Граф Монте-Кристо»
|
– Так ящик с секретом? – спросила она. – Да. – А кто знает этот секрет? Нуартье перевел взгляд на дверь, в которую вышел слуга. – Барруа? – сказала она. – Да, – показал Нуартье. – Надо его позвать? – Да. Валентина подошла к двери и позвала Барруа. Между тем на лбу у Вильфора от нетерпения выступил пот, а Франц стоял, остолбенев от изумления. Старый слуга вошел в комнату. – Барруа, – сказала Валентина, – дедушка велел мне взять из этого шкафчика ключ, открыть стол и выдвинуть вот этот ящик; оказывается, ящик с секретом; вы его, очевидно, знаете; откройте его. Барруа взглянул на старика. – Сделайте это, – сказал выразительный взгляд Нуартье. Барруа повиновался; двойное дно открылось, и показалась пачка бумаг, перевязанная черной лентой. – Вы это и требуете, сударь? – спросил Барруа. – Да, – показал Нуартье. – Кому я должен передать эти бумаги? Господину де Вильфору? – Нет. – Мадемуазель Валентине? – Нет. – Господину Францу д’Эпине? – Да. Удивленный, Франц подошел ближе. – Мне, сударь? – сказал он. – Да. Франц взял у Барруа бумаги и, взглянув на обертку, прочел: «После моей смерти передать моему другу, генералу Дюрану, который, со своей стороны, умирая, должен завещать этот пакет своему сыну, с наказом хранить его, как содержащий чрезвычайно важные бумаги». – Что же я должен делать с этими бумагами, сударь? – спросил Франц. – Очевидно, чтобы вы их хранили в таком же запечатанном виде, – сказал королевский прокурор. – Нет, нет, – быстро сказали глаза Нуартье. – Может быть, вы хотите, чтобы господин д’Эпине прочитал их? – сказала Валентина. – Да, – сказали глаза старика. – Видите, барон, дедушка просит вас прочитать эти бумаги, – сказала Валентина. – В таком случае сядем, – с досадой сказал Вильфор, – это займет некоторое время. – Садитесь, – показал глазами старик. Вильфор сел, но Валентина только оперлась на кресло деда, и Франц остался стоять перед ними. Он держал таинственный пакет в руке. – Читайте, – сказали глаза старика. Франц развязал обертку, и в комнате наступила полная тишина. При общем молчании он прочел: – «Выдержка из протокола заседания клуба бонапартистов на улице Сен-Жак, состоявшегося пятого февраля тысяча восемьсот пятнадцатого года». Франц остановился. – Пятого февраля тысяча восемьсот пятнадцатого года! В этот день был убит мой отец! Валентина и Вильфор молчали; только глаза старика ясно сказали: читайте дальше. – Ведь мой отец исчез как раз после того, как вышел из этого клуба, – продолжал Франц. Взгляд Нуартье по-прежнему говорил: читайте. Франц продолжал: – «Мы, нижеподписавшиеся, Луи-Жак Борепэр, подполковник артиллерии, Этьен Дюшампи, бригадный генерал, и Клод Лешарпаль, директор управления земельными угодьями, заявляем, что четвертого февраля тысяча восемьсот пятнадцатого года с острова Эльба было получено письмо, поручавшее вниманию и доверию членов бонапартистского клуба генерала Флавиена де Кенеля, состоявшего на императорской службе с тысяча восемьсот четвертого года по тысяча восемьсот пятнадцатый год и потому, несомненно, преданного наполеоновской династии, несмотря на пожалованный ему Людовиком Восемнадцатым титул барона д’Эпине, по названию его поместья. Вследствие сего генералу де Кенелю была послана записка с приглашением на заседание, которое должно было состояться на следующий день, пятого февраля. В записке не было указано ни улицы, ни номера дома, где должно было происходить собрание; она была без подписи, но в ней сообщалось, что если генерал будет готов, то за ним явятся в девять часов вечера. Заседания обычно продолжались от девяти часов вечера до полуночи. В девять часов президент клуба явился к генералу; генерал был готов; президент заявил ему, что он может быть введен в клуб лишь с тем условием, что ему навсегда останется неизвестным место собраний и что он позволит завязать себе глаза и даст клятву не пытаться приподнять повязку. Генерал де Кенель принял это условие и поклялся честью, что не будет пытаться увидеть, куда его ведут. Генерал уже заранее распорядился подать свой экипаж; но президент объяснил, что воспользоваться им не представляется возможным, потому что нет смысла завязывать глаза хозяину, раз у кучера они останутся открытыми и он будет знать улицы, по которым едет. «Как же тогда быть?» – спросил генерал. «Я приехал в карете», – сказал президент. «Разве вы так уверены в своем кучере, что доверяете ему секрет, который считаете неосторожным сказать моему?» «Наш кучер – член клуба, – сказал президент, – нас повезет статс-секретарь». «В таком случае, – сказал, смеясь, генерал, – нам грозит другое, – что он нас опрокинет». Мы отмечаем эту шутку как доказательство того, что генерал никоим образом не был насильно приведен на заседание и присутствовал там по доброй воле. Как только они сели в карету, президент напомнил генералу его обещание позволить завязать ему глаза. Генерал никак не возражал против этой формальности; для этой цели послужил фуляр, заранее приготовленный в карете. Во время пути президенту показалось, что генерал пытается взглянуть из-под повязки; он напомнил ему о клятве. «Да, да, вы правы», – сказал генерал. Карета остановилась у одной из аллей улицы Сен-Жак. Генерал вышел из кареты, опираясь на руку президента, звание которого оставалось ему неизвестно и которого он принимал за простого члена клуба; они пересекли аллею, поднялись во второй этаж и вошли в комнату совещаний. Заседание уже началось. Члены клубы, предупрежденные о том, что в этот вечер состоится нечто вроде представления нового члена, были в полном сборе. Когда генерала довели до середины залы, ему предложили снять повязку. Он немедленно воспользовался предложением и был, по-видимому, очень удивлен, увидев так много знакомых лиц на заседании общества, о существовании которого он даже и не подозревал. Его спросили о его взглядах, но он ограничился ответом, что они должны быть уже известны из писем с Эльбы…» Франц прервал чтение. – Мой отец был роялистом, – сказал он, – его незачем было спрашивать о его взглядах, они всем были известны. |