Онлайн книга «Сезон охоты на ментов»
|
Жесткий стальной голос Ондатра доказывал, что выбор у Геннадия невелик. – И что ты хочешь? – устало спросил следователь. Ему сейчас было все равно, что от него потребуют, лишь бы поскорее уйти отсюда, стряхнуть с себя этот кошмар… – Браток наш у тебя в СИЗО сидит. Дело дрянь – мента завалил… Отпусти его. – Как? – Твои дела… Я не тороплю. Прикинь, как лучше это сделать, но требование – огради его от любых контактов и сам под него не копай. У меня везде свои люди, я сразу узнаю… За неделю управься, и деньги твои. И папика спасешь… В холл вошел Гордей. – Ну, че, узнал? – громко спросил Ондатр. – Это люди Пантелея работали. – Понял, кто тебя опустил?.. Пантелей. Да, у него сегодня юбилей. Ладно, иди и думай… Геннадий поднялся, Гордей всунул ему в руку диск с записью отцовского соития с Зией. – Гордей, заедь к Пантелею в ресторан, передай от меня букет роз, – велел Ондатр. «Мерседес» мчался в ночи. Геннадий сидел на заднем сиденье, все еще находясь в состоянии отупения от увиденного и услышанного – отец влез в дерьмо по самые уши, преступники требуют выпустить своего подельника, предлагают деньги… – Сейчас, начальник, я цветы передам и домой тебя завезу, – обернулся к нему с переднего сиденья Гордей. «Мерседес» встал у сверкающего неоновой рекламой ресторана. Вокруг было тесно от дорогих иномарок, среди которых Геннадий увидел «семерку» Самсонова. Так вот, кто «заказал» его Пантелею! Урод! – Я здесь выйду, – сказал он и вышел из машины. Чувствуя, как его переполняет злость, он подошел к машине поэта – сейчас, падаль, ублажает братву в ресторане своими стишатами. И этот слизняк мог стать его зятем! Сука! Он пинком сшиб боковое зеркало, потом поднял с асфальта огромный булыжник и обрушил на окно дверцы – стекло лопнуло. Не зная, как выплеснуть из себя злость, трясясь в истерике, Геннадий несколько раз ударил кулаком в мягкий металл дверцы – на вмятинах отпечаталась кровь из разбитых костяшек пальцев. Боль в руке прояснила сознание – теперь он знал, как поведет себя дальше. Не на того напали, скоты, чтобы диктовать ему условия. Ах, скоты, скоты, старика подставили… Хрен вы отнюхаете, а не своего братка освободите! И тут он снова вспомнил о расправе уже над ним самим. Ведь это немыслимо, что с ним совершили подонки. А приказ им дал их хозяин, признанный авторитетный предприниматель города, с прозвищем Пантелей. Этот самый Пантелей держал своих «подконтрольных» в ежовых рукавицах, давил так, что пикнуть никто не смел. Его отморозки были самыми отмороженными и продемонстрировали это Геннадию во всех подробностях! Другие бы просто избили, а они, презрев все понятия, совершили форменный беспредел. В управлении ходили слухи, в виде догадок, что группировка Пантелея причастна ко многим загадочным исчезновениям людей, ко многим странным, непонятным смертям. Но явных улик не было. И даже если бы кого-то из людишек Пантелея органы прихватили, сам авторитет оставался чист перед законом. «Перед законом – да, – думал Геннадий, – но не перед людьми. Однажды все зло, которое причинил Пантелей, пусть чужими руками, но своей волей, вернется к нему беспощадным бумерангом». В это он искренне верил. Всем достанется. А пока он закончит с Мамонтом! Поймав такси, Геннадий велел ехать по адресу Самсонова. Тот сидел в ресторане, но лично он был не нужен – противно еще раз лицезреть это свиное рыло. – У тебя есть баллончик с эмалью? – спросил у водилы. – Зачем тебе? – Купить хочу. – Купи. Выйдя у дома Самсонова, Геннадий нашел глазами темные окна его квартиры, сориентировался, чтобы написанное им на стене противоположного дома было сразу видно, нажал на пульверизатор баллончика и большими буквами начертал: «Самсонов – фуфел». Мстительно посмотрев на надпись, Геннадий еще раз обернулся к дому, в котором проживал Мамонт. Да, подонку будет отлично видно написанное. Руки задрожали от нервного напряжения, захотелось разрыдаться от полного бессилия перед опутавшими его проблемами: беременная Машка, младшая дочка-гот, идиот Самсонов, старый дурак отец и злой, все продумавший Ондатр… А он – как кур в ощипе! Был бы сейчас Самсонов рядом, Геннадий снова избил бы этого подонка. Надо же, что удумал, мразь, – нажаловался ворам, чтобы его, заслуженного следователя Геннадия Егорова, опустили ниже плинтуса! Хорошо, что эту расправу не додумались запечатлеть на видео мобильного телефона и выложить в Интернет. Тогда бы все, конец карьере – не отмылся бы. Никто в управлении лишний раз руки бы не подал, а за спиной шушукались бы о его позоре. Начальство же тихонько, без лишних разговоров, вывело бы за штат. Адью, Геннадий Егоров, ступай в «гражданский мир», ищи себе лучшей жизни! Подумав об этом, Геннадий завелся еще сильнее – тварь Самсонов зря с ним так обошелся! Геннадий его порвет. Плевать на Машкину любовь к подонку, тем более Самсонов эту любовь растоптал своими толстыми ступнями. Геннадий начал чертить по стенам белые полосы вылетающей из баллончика эмалью. – Э, братан, ты скоро? – вдруг окликнул его водитель такси. – Что? – удивленно посмотрел на него Геннадий. – Мы едем или ты остаешься рисовать? – Если останусь, деньги за проезд не возьмешь? – вроде пошутил Геннадий. Но таксист юмора не оценил. Он немедленно вытащил из-под своего сиденья монтировку и погрозил ею. – Видел орудие? – Понял. Я просто спросил. – Я смотрю, ты не пьяный, а ведешь себя, как… Э, ты что, обкуренный? – Все! – Геннадий «сдался» и вернулся к ожидавшей его машине. – Едем дальше. – Другое дело, – тут же успокоился таксист. Сидя в салоне, Геннадий не мог отогнать от себя мыслей о расправе над ним в парке, об ошеломляющих подробностях, связанных с отцом, о требованиях Ондатра. Как же отец так облажался и позволил себя втянуть в столь скверный расклад? И тут же, оправдывая совсем сдавшего в последнее время отца, Геннадий с отчаянием подумал, что в воровскую ловушку, расставленную так искусно, попал бы любой. Сам тоже сел на их крючок. Ох, как все плохо! Но он обязательно справится! Приехав домой, Геннадий позвонил отцу. – Ты как, в порядке? – Отлично, Геша. Работаю. – Ну, бывай. Я завтра позвоню. Остаток ночи он просидел на кухне, мучительно размышляя и запивая невеселые мысли крепчайшим чаем. А утром, когда рассвело, увидел из окна надпись, на стене стоящей рядом гостиницы: «Егоров – позорный фуфел!» «Ага, позорный… Ладно, посмотрим». По дороге на работу Геннадий завернул во двор, где жил Самсонов, и остатками эмали в баллончике дописал слово «позорный». Получилось: «Самсонов – фуфел позорный!» После чего поспешил в управление. А все соседи и жители округи теперь знали, что поэт Самсонов и следователь Егоров – позорные фуфелы… |