Онлайн книга «Мой личный враг»
|
Все наконец-то встало на свои места. Андрей прозрел и понял, что ему не место рядом с ней, никчемной толстой дурой, телевидение перешагнуло через нее, так и «не заметив потери бойца», как пелось в какой-то революционной песне, самозванка получила по заслугам. И теперь нужно было начинать заново строить себя, возрождая из пепла, как возрождалась какая-то птица Феникс, историю которой Александра с детства не могла запомнить. Однако самое трудное и печальное состояло в том, что Александра не знала, для чего нужно стараться, кому понадобится новая, возрожденная Александра Потапова. Самой себе она была не нужна. Саму себя она ненавидела и презирала и знала, что теперь так будет всегда, что бы она ни делала, за что бы она ни взялась. И все-таки ей требовалось начать все сначала. Она долго не могла понять, для чего именно. Для чего она затеяла всю эту историю с Филиппом Бовэ, рискуя укрепить подруг во мнении, что от горя она все-таки спятила. Почему паралич, сковавший ее в первые дни после катастрофы, так быстро прошел, уступив место ежедневным заботам: что поесть, когда постирать, чем занять время, которого раньше так катастрофически не хватало… Ведь душа-то умерла, осталось лишь громоздкое, вялое тело, требующее постоянных забот. И все же что-то держало ее на поверхности, не давая с головой ухнуть в отвратительную зловонную жижу воспоминаний и разодранных в клочки иллюзий. Это «что-то» осторожно прокрадывалось из фальшиво-смиренных глубин подсознания, когда Александра, наглотавшись снотворного, заставляла себя спать. Оно растекалось ледяной лужей в мозгу, заставляя ее трястись в настоящем ознобе, оно требовало — борись, не сдавайся, докажи всем, что ты лучше, умнее, сильнее, чем о тебе думают. Думают все, даже самые близкие, те, кто действительно тебя любят. Пусть они узнают, какая ты на самом деле. Придумай себе новую жизнь и сделай ее такой, как тебе хочется, и тогда посмотрим… Тогда мы еще посмотрим, так ли ты ничтожна и слаба, как всем кажется… Она засыпала только под утро, но просыпалась, как от толчка, всегда ровно в семь, чтобы броситься на кухню готовить Андрею завтрак. Он очень рано уезжал и много работал, ее бывший муж… Ночные видения, в которых она неизменно была победительницей, днем рассеивались, но из них вызревало цепкое, до горлового спазма, желание сделать что-то такое — необыкновенное, удивительное, невозможное, — чтобы все поняли наконец, какая она, Александра Потапова! Филипп Бовэ держал около уха нагретую телефонную трубку и злился. Он начал злиться с самого утра, когда принял решение позвонить, и теперь уже злился как-то по инерции, понимая, что дозваниваться все равно нужно. Он набрал один номер, где никто не ответил, потом другой, затем, сверяясь по записной книжке, третий. В этом, третьем, месте трубку взяли сразу, но переадресовали Филиппа на четвертый номер, который он торопливо набрал, опасаясь, что не выдержит и швырнет легкую пижонскую трубку в стену. — Это я, — сказал он, услышав ангельской чистоты голос. — Я в Москве, так что особенно не возбуждайся. Обладательница ангельского голосочка засмеялась переливчатым бриллиантовым смехом, в котором сочетались умеренная радость от его звонка, нежный упрек, намек на чувственность, легкий вызов и еще три десятка разных оттенков, Которые Филипп давно научился различать, — как будто выучил специальную азбуку для привилегированных. Сегодня ему очень не хотелось пускать эту азбуку в ход. Переждав нежный смех, он спросил почти сердито: — Как дела? — Почему такой странный голос? — пропел ангел на том конце телефонного провода. Или провода уже давно отменили? И, вообще говоря, ангелы не поют, а трубят… Внезапно развеселившись, Филипп ответил, что с голосом у него все в порядке, просто проблемы со связью. «Да еще какие, — подумал он стремительно, — да еще какие проблемы со связью…» — Зачем ты звони-ишь? — растягивая гласные, спросил ангел. — Соскучился? — Нет, — сказал Филипп честно. — Очень много работы и очень много проблем. По правде говоря, мне некогда скучать… Ангел обиделся. Это тоже входило в азбуку для привилегированных, поэтому Филипп понял сразу. — Ну-ну, — сказал он неопределенно. — Не стоит сердиться, дорогая, это тебе не идет. Иногда он ненавидел штампы, которыми разговаривал и с этим ангелом, и со всеми другими, ему подобными. Иногда, как сейчас, он радовался, что они существуют. Этот специальный язык изобрели для того, чтобы можно было говорить сколько угодно и не быть пойманным за язык, а в итоге ничего не сказать. По-русски так разговаривать было невозможно. — Я не сержусь, — поколебавшись, пропел — или все-таки протрубил? — ангел. — Я просто очень, о-очень по тебе соскучилась. А ты все пропада-аешь в своей гадкой Москве с белыми медведями. — Белые медведи на Северном полюсе, — сказал Филипп, — а на Южном пингвины. — Что? — опешил ангел, неожиданно съехав со своего ангельского тона. — Филипп, я не понимаю, как-то плохо слышно… — Я женюсь, — сказал Филипп, решив разом покончить с жизнью — зачем длить мучения? — Я женюсь, здесь, в Москве. Ничего страшного, это всего лишь на год, потом мы разведемся, здесь же, в Москве. Этого требуют дела — и только. Я просто ставлю тебя в известность. Покуда я буду женат, встречаться мы не будем. — Филипп, ты заболел? — спросил ангел нормальным человеческим голосом, забыв добавить в него серебристость колокольчика и свежесть Утреннего средиземноморского бриза. — У тебя температура? Или тебя похитила эта… как там ее… ах, нет, я забыла… Да! Русская мафия? — Мафия? — переспросил Филипп. — Впервые в жизни слышу это слово. Где ты его взяла? — Но как же, — растерянно забормотал ангел, — это теперь все знают. Все знают, что она в Москве всех похищает и творит всякие беззакония… — Кто? — спросил Филипп. — Мафия, — совсем убитым голосом сказал ангел. — Русская мафия. — А-а… — протянул Филипп и замолчал, зная не только из литературы, но и по собственному жизненному опыту, что, взявши паузу, нужно держать ее до последнего, не сдаваясь. Конечно, ангел паузы не выдержал, и Филипп понял, что первый раунд — за ним. — Филипп, может, ты все-таки объяснишь, что происходит? — холодно спросил ангел. — Или я не имею совсем никаких прав? — Ты имеешь все права, — заверил Филипп, — и можешь спрашивать о чем угодно, только я пока отвечать не буду. Я имею на это право, как ты считаешь? |