Книга Желанная и вероломная, страница 19 – Хизер Грэм

Келли посмотрела на него в упор, и странная дрожь охватила все ее тело. С чего, откуда в ней этот непонятный страх, похожий на предчувствие?

— Что ж, — тихо произнесла она, отступая, — вашу военную форму уже не вернешь. Я ее сожгла. Придется вам подыскать что-нибудь. По-моему, там есть и цивильное. — Она окинула его взглядом. — Мой муж, возможно, был пониже ростом, но… — она замолчала и пожала плечами, — но брюки отца, пожалуй, вам подойдут. А в сундуке в конце коридора лежат рубашки моих братьев.

— Если я правильно понял, обедать мне будет позволено только одетым? — Дэниел говорил шутливым тоном, поддразнивая ее, и не будь он нагим, манеры его вполне приличествовали бы виргннскому джентльмену, каковым он наверняка и слыл в свое время.

— Именно, — улыбнулась девушка.

Он низко поклонился:

— В таком случае я оденусь настолько прилично, насколько мне это удастся.

Дэниел удалился, волоча за собой конец простыни. Она посмотрела ему вслед и закусила губу, чтобы не разреветься.

Проклятая война! Все у нее украла. А теперь вот привела на порог дома врага, но опять-таки лишает ненависти к нему.

Досадуя, она снова повернулась к плите. Пока он отсутствовал, она накрыла на стол. Может, она малость спятила, но ей почему-то стало до смешного важно вести себя так, словно в жизни ничего не менялось и все шло своим чередом.

Разумеется, все было не так. Ближе к вечеру возле дома снова появилась специальная команда, собиравшая убитых.

Сержант, которому она, нервничая, предложила ковш воды, был бледен как бумага. Он рассказал ей о том, как мятежники окопались во рву и долго удерживали позицию, но в конце концов нью-йоркский отряд прорвал их оборону и перестрелял всех до одного.

Лощина теперь стала называться Кровавой аллеей.

Потери в одном этом бою составили пятьдесят тысяч человек. За один только день крови здесь пролилось больше, чем в любом другом сражении этой войны.

Нет, не может все идти своим чередом. Пока тела убитых валяются по полям, где урожай кукурузы срезан пулями под корень, а земля пропиталась кровью солдат двух великих армий, все вокруг ужасно.

Нормальная жизнь — как бы не так! Из двадцати цыплят у нее осталось всего три. Двух коз убило, а три просто пропали.

Каким-то чудом уцелела, избежав пуль и конфискации, ее лошадь, но дойной коровы она лишилась давным-давно, как и нескольких десятков мешков пшеницы. Огород был вытоптан полностью. Да уж, «ничего не изменилось»!

Тем не менее кое-что она способна сделать, как в мирные времена. Например, как ни в чем не бывало накрыть стол словно на обычный семейный ужин. Она зажгла свечу в подсвечнике и достала английский сервиз и столовое серебро — приданое своей матери, а также скатерть и салфетки ирландского полотна. Порывшись в кладовой, извлекла на свет бутылку выдержанного вина и только было собралась разлить вино в хрустальные бокалы, как на кухне появился полковник Дэниел Камерон собственной персоной.

Он надел отцовскую рабочую рубаху и голубые хлопковые брюки, разыскал где-то свои сапоги до колен. В таком наряде мужчина должен был преобразиться в паренька с фермы, однако почему-то напоминал пирата — дерзкого, опасного и несколько загадочного.

— Вас удовлетворяет мой вид, миссис Майклсон? — вежливо осведомился он.

— Вполне, — ответила она. Сняв фартук, она кивнула на стул:

— Садитесь, полковник.

— Благодарю, миссис Майклсон, — отозвался он, тотчас выдвинул стул для нее и стоя подождал, когда она сядет. Келли же сначала выложила тушеное мясо на сервировочное блюдо.

Камерон взял в руки выставленную ею бутылку вина. — Какая неожиданность, миссис Майклсон: французское бургундское урожая 1855 года!

Он умело откупорил бутылку, привычно понюхал пробку н со знанием дела наполнил бокалы. Неторопливо пригубив вино улыбнулся:

— Отменное вино, миссис Майклсон. Должен признаться, Я не смел и надеяться встретить подобное гостеприимство на Севере.

Улыбка, появившаяся было на губах Келли, исчезла.

— Зачем вы без конца напоминаете мне о том, кто вы? — с раздражением спросила она.

— Может быть, мне стоит отведать яства, прежде чем я еще раз напомню об этом, потому что, судя по запаху, мясо обещает доставить еще большее удовольствие, чем вино, — отозвался он с улыбкой.

Келли печально взглянула на Камерона:

— У вас несомненный дар красноречия, полковник.

— К несчастью, что в моих мыслях, то и на словах, миссис Майклсон.

Взяв тарелку, он наполнил ее, поставил перед ней и только потом сам принялся за еду. «Он очень голоден», — подумала Келли, а Камерон вдруг перестал есть, заметив, что она еще не притронулась к пище.

— Извините. Боюсь, что за последнее время я приобрел отвратительные манеры.

Келли покачала головой. За последние двое суток он обходился одной водой. Она лихорадочно соображала, что бы ему ответить.

— Моя мама, сэр, вырастила троих сыновей, и ее бы очень обрадовал отменный аппетит оправившегося от болезни мужчины.

Она замерла, почувствовав, как он накрыл ее руку своей.

Теплое, интимное прикосновение, от которого по спине у нее мурашки пробежали.

— Ах, Келли, если бы все янки были такими обходительными, как ты, войны наверное бы не случилось.

Ей вдруг стало трудно дышать. Она торопливо высвободила свою руку.

— Ну вот, опять напоминаете, что вы враг. Если вы даже во время ужина не забываете об этом, значит, вам действительно лучше есть в одиночестве.

Он задумчиво покачал головой:

— Забывать опасно.

— Что вы имеете в виду?

Он пожал плечами:

— Известно ли вам, миссис Майклсон, что солдаты вражеских армий торгуют друг с другом? Время от времени случается, что войска мятежников стоят лагерем по одну сторону реки, а союзные войска — по другую. И всю ночь по реке туда-сюда курсируют лодки, груженные табаком и кофе, причем нередко между солдатами завязывается тесная дружба.

В хрипловатом голосе Дэниела сквозила горечь. Келли снова покачала головой:

— Всего лишь проявление человеческих чувств среди безумия, в которое нас ввергли. Почему это вас так беспокоит?

— Сейчас узнаете почему. В одну такую ночь мой молодой солдатик очень подружился с пареньком из Иллинойса, а на следующий день столкнулся с ним лицом к лицу на поле боя.

— И что же?

— Он не сразу нажал на спусковой крючок, а друг его не задумался. Мой солдат погиб, миссис Майклсон.

Келли вздернула подбородок и опустила глаза.

— Со мной вы никогда не встретитесь на поле брани, полковник. Поэтому… — Она замолчала, а он вдруг насторожился, прислушиваясь. Келли не сразу поняла, в чем дело, но вот послышался топот копыт. Кто-то подъезжал к парадному крыльцу.