Книга Зеркало смерти, страница 31 – Анна Малышева

– Моя комната, – Татьяна отперла – именно отперла ключом, а не просто открыла дверь, приглашая гостью.

Наташа сразу увидела знакомую крохотную девочку – та сидела за столом в углу и что-то вырезала из цветного картона. Малышка подняла голову, неприветливо взглянула на гостью и продолжила свое занятие.

– Поздоровайся же! – обратилась к ней мать. – Скажи, сама знаешь что.

– Здрасьте, – бросила та, склоняя голову так низко, что длинная темная челка чуть не попала под ножницы.

– Это она в садике учится вежливости, а я ее потом переучиваю, – со вздохом заметила Татьяна, снова запирая за собой дверь на ключ. Этот жест насторожил Наташу, хозяйка поняла и тихо пояснила: – Соседи. Нет, они ничего, но лучше сохранять дистанцию…

– Алканы, – неожиданно донеслось из угла. Замечание было весомым и резким.

– Уж скажет, так скажет, – грустно вздохнула мать.

– И в кого только пошла?

– Как тебя зовут? – Наташа подошла к ребенку, рассмотрела рукоделие. – Это слон, да? А это, м-м-м… Да уж. Кто?

– Тигр, – храбро окрестила та существо, сильно похожее на синего верблюда со всеми признаками базедовой болезни. – Меня звать Оля.

И снова погрузилась в свое занятие.

Наташа не знала, как начать разговор, что сказать – ее застали врасплох. И потом, не обсуждать ведь такие вопросы при ребенке! Татьяна предложила чаю – она отказалась. Библиотекарша внимательно на нее взглянула:

– Вы по делу, да? Узнали что-то еще?

– В некотором роде. А выйти некуда? Хотелось бы поговорить наедине.

– Разве что пойти на улицу, – Татьяна оглянулась на дочь. – Вы не хотите говорить при ней? Тут уж ничего не поделаешь, выбор невелик. Или я ее запру, или придется взять с собой. В садик она сегодня не ходит… Но не хотелось бы запирать – в прошлый раз она подожгла занавески. Не понимаю, где взяла спички и вообще зачем это сделала… Я пыталась расспросить, но ничего не добилась. Оля? Ну зачем?!

– Отвали, – лаконично ответила крошка.

– Неудивительно! Как можно запирать такую маленькую?! – изумилась Наташа. – Я лично сунула две спицы в розетку примерно в ее возрасте. И как раз потому, что мне только что запретили это делать – специально показали, как нельзя… Дети все на один лад – первопроходцы! Но неужели вы так боитесь соседей?

– Алканы, – снова донеслось из угла. Девочка, по всей видимости, внимательно прислушивалась к разговору, хотя внешне никак этого не проявляла. Из-под ее ножниц продолжали выходить диковинные животные, от одного вида которых Дарвин упал бы в обморок.

– Соседи, в сущности, неопасны, но уж очень неприятные, – пожаловалась Татьяна. – Если дверь открыта, могут запросто завалиться в комнату. Начинают ныть, несут всякую чепуху, знаете, как это бывает у пьяных… Лезут к ребенку – вот тебе конфетку, вот печенье… А от самих так и разит перегаром!

Женщина чуть смягчила тон.

– В сущности, они были бы хорошими людьми, только спились. Бесповоротно! Уж не знаю, кто из них умрет первым – муж или жена… Вот на первом этаже живут семьи поприличней, хотя там тоже пьют… Правда, не так ужасно.

– Зачем же вы тут живете? – вырвалось у гостьи.

– Негде больше, – просто ответила та и усадила ее на диван. – Ну, говорите, что у вас?

– В общем… – Наташа снова оглянулась на девочку и понизила голос. – Мне бы с вашим братом побеседовать. Хотя, было бы лучше, если бы вы сами с ним поговорили… По-семейному… Я даже не знаю, как его о таком просить.

– А в чем дело? – насторожилась та.

Еле слышно, шепотом, Наташа рассказала об Анютином парне, которого никто толком не видел, но который, безусловно, существовал. И добавила:

– Она ведь должна была рассказать об этом на исповеди, так?

Татьяна как-то странно смотрела на нее – будто жалела, но не могла сказать, за что. Потом качнула головой:

– Бесполезно.

– Ваш брат не согласится? Но ведь все останется между нами, я никому не скажу!

– Не потому, – она легонько коснулась ее руки. Пальцы показались ледяными, хотя в комнате было тепло. – Дело в том, что Анюта с февраля не была у исповеди. В церкви появлялась, это да, и молилась, и свечи ставила, за здравие и за упокой, но и только. Брат заговаривал с ней несколько раз – молчала, отводила глаза. Меня просил разузнать, в чем дело… Но я отказалась.

– Отказались?!

– В чужую душу все равно не влезешь, – тихо ответила Татьяна. – А принуждать Анюту, допрашивать ее – это было мне не по силам. Я все ожидала, когда она сама что-то объяснит. И потом, ведь так бывает – ударится человек в религиозность, а через год-другой охладеет. И в церковь уже почти не ходит, разве что по праздникам. Начинающие – всегда очень усердные, но не все остаются такими потом. Приходят к Богу, как в магазин, – вот вам это, а взамен дайте мне то…

– Значит, с февраля… – пробормотала Наташа. – Что ж, примерно так я и думала. Значит, тогда это и началось…

Та ничего не ответила, только резко растерла висок – это был нервный, привычный жест человека, часто страдающего от головной боли. Встала.

– Вы не побудете десять минут с ребенком? Мне нужно в магазин, а я так не люблю, когда она сидит одна.

– Мам, купи чупа-чупс! – заверещала Оля. – И еще…

– Только чупа-чупс, – строго ответила мать. – Сегодня ты не слушалась.

– Слушалась ведь!

– И сейчас не слушаешься! – Татьяна взяла сумку и вышла, снова заперев за собой дверь. Видно, это действие стало у нее совершенно автоматическим, и она не подумала о том, как должен себя чувствовать взрослый человек, которого внезапно заперли на ключ.

Наташу это слегка покоробило – уж очень смахивало на бесцеремонность. «Но с другой стороны, я ведь не знакома с соседями. Вдруг это такие монстры…» Девочка тем временем рассматривала ее – пристально и беззастенчиво.

– Вы – сестра тети Ани, мне мама сказала, – раздалось, наконец. – А тетя Аня умерла.

– Верно, – согласилась Наташа. – Сколько тебе лет, малышка?

– Сама такая! Четыре, – бойко ответило дитя и после паузы, неохотно уточнила: – Скоро четыре.

– А я думала – пять!

Эта нехитрая лесть мгновенно подкупила детское сердце, и Оля начала улыбаться. Улыбка у этой девочки была большой редкостью – женщина уже успела это отметить. «Хотя, с чего ей, спрашивается, улыбаться? Живет в бараке, соседи достают, мать нищая, отец умер».

Оля снова заскрипела ножницами, а гостья принялась оглядывать комнату. Здесь было чисто, довольно уютно, но каждая деталь обстановки свидетельствовала о бедности, в которой живут здешние обитатели. Дешевые тюлевые занавески, кровать, застланная блеклым льняным покрывалом, попавшим сюда прямо из шестидесятых годов. Еще советской поры телевизор, обшитый полированным деревом – Наташа сильно усомнилась в том, что он работает. Было не похоже, чтобы хозяйка в последние годы что-то покупала. «А на что покупать? – подумала Наташа, все больше проникаясь жалостью к девочке. – На жалование библиотекаря? А ее брат тоже живет небогато, хотя по сравнению с ней, конечно… Да, Анюта нашла себе подругу по душе. Она тоже была равнодушна к вещам, просто на удивление».