Книга Зачем тебе алиби…, страница 20 – Анна Малышева

Ничего себе?

— Ничего, но ты лучше.

— Ах, мерси, мерси… — Ова смеялась, но на душе немного потеплело. Хоть какая-то положительная эмоция за последние дни, да что там дни — месяцы… За всей этой историей Анжелика успела забыть, что она прежде всего женщина, и женщина привлекательная. — Ну, а точнее можешь сказать?

— Довольно высокая, худая. Нет, не худая, но знаешь, мускулистая, без жировых отложений.

Блондинка, причем волосы совсем белые, как у Монро.

— У кого?

— Мерилин Монро знаешь?

— Нет, — отрезала она. — У меня своих проблем хватает.

— Да ты что?! — изумился Юра, но она в ответ только поморщилась:

— Продолжай.

— А нечего продолжать, в сущности. Волосы до плеч, белый плащ, больше ничего не разглядел.

Красивая, верно, но не сногсшибательная.

— А лет ей сколько, как думаешь?

— Кто знает… — задумался он. — Может, тридцать, может, больше… Вот моей матушке сорок восемь, а выглядит она на тридцать с хвостиком, не больше.

— Ясно. — Анжелике вдруг стало грустно. Она сама не понимала почему. Никаких чувств к мужу она давно не испытывала, если исключить чувство вины. Ревность была ей незнакома — ей даже в голову не приходило, что у Игоря может кто-то быть, но если бы такая мысль возникла, она бы не слишком поразилась и расстроилась. И все же — пришла грусть, а вместе с ней — чувство неуюта, заброшенности, своей ненужности. Хотя человек, который мог ее бросить, уже никогда не сделает этого.

"В конце концов, — подумала она, — он имел на это право. Мы до смешного редко спали вместе… Правда, если такое случалось, то было хорошо, как и раньше… Мне было с ним хорошо, только я в последнее время постаралась об этом забыть. Он был внимателен, нежен, только вот ничего мне в постели не говорил. А я почему-то хотела, чтобы он меня при этом как-то называл. «Лапушка, красавица, любимая…» Неужели ему было так трудно сказать мне что-то? Не знаю… Я ведь его не просила об этом, стеснялась. Все шло к тому, что он со мной развелся бы!

Любой на его месте вышвырнул бы меня, еще тогда, когда я продала бриллианты… А он меня терпел бог знает сколько. Зачем? Зачем?! Любил?! А я его?..

Любила ли я его хоть когда-то? Нет? Никогда? Почему же мне теперь стало плохо, когда я услышала про любовницу?"

Она ничего не могла понять. Подняла глаза на Юру, тот сидел молча, как-то странно глядя на нее.

— Я что, думала вслух? — спросила она.

— Нет, у тебя просто было такое лицо…

— Какое?

— Не знаю… Нездешнее.

— К сожалению, я здесь, и никуда отсюда не Денешься… — вздохнула она. — Ну, и что теперь делать? Ты расскажешь милиции про эту женщину?

— А ты как считаешь?

— Надо рассказать.

— Надо? — Он как будто встревожился. — Может, сама расскажешь? Только на меня не ссылайся, пожалуйста… У меня диплом горит, я не могу время терять…

— А я тут при чем? Я же ее не видела. Сам расскажешь.

— А как мне с ними связаться?

— Не знаю. Неужели еще не допрашивали соседей?

— А что, должны допрашивать? — удивился Юра.

— Кажется, должны. Кто-то ведь мог увидеть убийцу… А вчера эта женщина здесь не была?

— Я отвечаю только за тот единственный раз, больше я ее не видел.

— Но Игорь ждал ее? Как тебе показалось?

— Да, наверное, ждал. Впустил в дом без всяких вопросов.

— А она звонила обычно или как-то особенно?

— Да нет, один звонок, и все… А почему ты спрашиваешь?

Конечно, Анжелика не собиралась объяснять ему, что на тот же один звонок Игорь не открыл дверь Саше и Лене, и перевела разговор:

— Ты у нас никогда не был?

— Нет, — он оглядел кухню, спросил:

— Недавно сделали ремонт?

— Давно, — она махнула рукой. — Хочешь, покажу комнату, где его убили?

Он хотел, и она провела его, показала. Сосед смотрел растерянно, как-то по-детски оттопырив губы. После паузы вздохнул:

— Ужасно все это.

— Ну, ты еще его не видел, — заметила она. — Знаешь, это было самое страшное в моей жизни.

Уехала из дома часов в девять, все было так мирно, так обычно.. Он смотрел телевизор, только что поужинали.. И вот возвращаюсь — мертвый.

Тот молча кивнул, оглядел комнату. Анжелика подошла к столику, взяла переполненную пепельницу, сказала:

— Мне кажется, отсюда что-то пропало, только я не могу понять что.

Она смахнула пепел со столешницы, подняла глаза и увидела, что Юра смотрит на нее неподвижным тяжелым взглядом Испуганно спросила:

— Ты что?

Не дождавшись ответа, повторила:

— Да что случилось? Привидение увидел?

Он наконец ожил, расклеил губы, пробормотал:

— Здесь душно.

В комнате вовсе не было душно, недавно было открыто окно, и Анжелика ему не поверила. "Что он увидел? — спросила она себя. — А он что-то увидел. Черт возьми, что он видит, чего не вижу я?!

Псих ненормальный! Лягучашьи глаза! Снова на меня уставился!" И решительно сказала:

— Знаешь, уже поздно, то есть рано. Мне спать хочется.

— Да, я пойду, — теперь он стал немного похож на человека, но глаза старался прятать. — Мать, наверное, скоро встанет.

— Маме передай привет, — она выпроводила его и заперла дверь. Этот визит оставил у нее сложные ощущения — удивление, раздражение, досаду. Прошла в комнату, погасила свет. Совсем рассвело, все предметы были отчетливо видны. Она закрыла глаза, постояла так с минуту, потом резко открыла их. Она не ошибалась — в комнате чего-то не хватало.

«Часы встали, — подумала она, взглянув на стеллаж. — Показывают дурацкое время. Не буду их заводить. Назло. Они мне не нравятся. Отдам Саше, вроде он их когда-то одобрил». Какое-то воспоминание скользнуло и оставило после себя только слабый трепет, волнение, и она поняла — это что-то важное, необходимое, но что… И вдруг поняла.

«Часы! Точно — часы! Они же стояли на такой вот квадратной малахитовой подставке, страшно тяжелой и безвкусной! А теперь ее нет! Точно — часы стоят прямо на полке…» Девушка бросилась к стеллажу, приподняла часы, как будто подставка могла где-то затеряться. Потом обшарила все остальные полки, подставила стул, заглянула наверх, и с каждым движением убеждалась — подставки в комнате больше нет. Кто-то ее унес.

Она опустилась в кресло, тупо глядя на пепельницу, из которой так и не вытряхнула окурки. «Подставка… Никакой ценности не имеет. Хоть и малахитовая, но грош ей цена. Тяжелая и совершенно ненужная. Без нее часы даже лучше смотрятся. Как я сразу не заметила? Да я вообще старалась не обращать внимания на это убожество!»