Книга Отравленная жизнь, страница 18 – Анна Малышева

– Кто там?

Саша, путаясь и запинаясь, попыталась объяснить, кто она такая и почему пришла. Она по-прежнему держалась версии о журналистке, которая пишет статью о художнике Иване Корзухине. Ее легенда, видимо, произвела впечатление, потому что загремел засов, щелкнул замок, и на лестницу вылетела маленькая черная собачонка.

– Куда? – закричала женщина и тут же обреченно махнула рукой:

– Да черт с тобой, гуляй, засиделась…

И Сашу впустили в прихожую.

– Не разувайтесь, у нас грязно, – бодро сказала женщина. – И куртку тоже не снимайте. У нас холодно. Вчера была авария, отопление отключено.

Сама она была закутана как эскимос. Грязноватый белый свитер с огромным воротом, доходившим до нижней губы. Теплые пушистые гамаши. Вместо тапочек – валенки с отрезанными голенищами. На плечах – пуховый платок. Саша последовала ее совету и раздеваться не стала. Она сразу почувствовала промозглую сырость, а когда выдохнула на пробу воздух, возле ее рта заклубился пар.

– Да, да, сами видите, – кивнула женщина, заметив этот эксперимент. – Пойдемте чай пить, я как раз вскипятила. Вот сюда, в мою комнату.

Она провела Сашу в комнату и усадила подальше от окна, чтобы не дуло. Придвинула к ногам девушки электрообогреватель. Другой обогреватель стоял у дивана, где женщина, видимо, с удобством проводила время Работал телевизор, показывали какой-то детский приключенческий сериал. Женщина щелкнула пультом, и экран погас.

– Вот так и живем, – сказала та, высвобождая подбородок из воротника свитера. – А вы, значит, хотите написать статью об Иване? Лучше поздно, чем никогда.

– А почему вы думаете, что уже поздно? – спросила Саша.

– Да потому, что он спился, – прямо сказала женщина. – До армии – ни капли не пил. А потом как дал жару! И между прочим, до армии он писал такие картины, что глаз не отвести. Хотя нигде этому не учился. Так просто рисовал, ради удовольствия. Не продавал их, а раздаривал. Мне тоже дарил.

Она вздохнула и налила гостье чаю, придвинула печенье:

– Грейтесь. Паршивый выдался ноябрь, я сама болею, и дети все больны. Так о чем вы хотели спросить?

– А что же случилось после армии? – осторожно поинтересовалась Саша, принимаясь за чай. – Почему он стал спиваться?

– Потому что решил всерьез заняться живописью, а всерьез у него не получалось, – пояснила та, укутывая заварочный чайник. – Стал искать, кому бы картины показать. Из знающих людей.

А его никто не хвалил. Никто! Парень расстраивался, метался… Стал в себе сомневаться. Ну и давай зашибать. Компенсировать неудачи, так сказать. Он ведь сразу после армии женился. Девица – Бог знает кто. Уехал от родителей. И все равно сюда бегал. Сядет во дворе с алкашами и…

– Я вижу, вы его очень хорошо знали!

– Вместе выросли, – грустно сказала женщина и вдруг спохватилась:

– Кстати, меня зовут Люся.

Саша тоже представилась. Хозяйка секунду испытующе смотрела на нее и вдруг предложила:

– Выпить хотите?

Такое предложение в свете рассказа про алкашей звучало пугающе. Но Саша не стала отказываться. В комнате, несмотря на два обогревателя, было очень холодно. Потолки здесь были высокие, метра четыре, и воздух, не успев нагреться, сразу остывал. Люся нагнулась и откуда-то из-под дивана выхватила водочную бутылку на четверть литра:

– Единственное средство не помереть в такую стужу. Вы не думайте, что я злоупотребляю. Так, жизнь заставляет.

Она вынула из буфета две стопочки и разлила водку.

– Закусывать особо нечем, я не была в магазине. Вот дети из школы вернутся, тогда что-нибудь принесут. Я, дура, так радовалась, когда мы всю эту квартиру заняли! Представьте, какая роскошь – четыре комнаты, кухня пятнадцать метров, кладовка!

Ну а что теперь? И месяца не проходит, чтобы не было какой-то аварии. То в подъезде батарею рванет, то у нас труба потечет, то проводка начнет искрить… Безобразие. Лучше в новом доме жить, но поймите, такие хоромы бросать жалко…

Саша, выросшая в двухкомнатной хрущобе, ее прекрасно понимала. Выпив, Люся раскраснелась и стала еще разговорчивей:

– Значит, будете писать об Иване. Здорово! Вы, главное, не пишите, что он был алкоголиком. И так о нем никто хорошего не скажет. Да разве в том беда, что он выпивал?

– А в чем? – Саша для вида вынула блокнот и ручку. – Скажите, а вы не замечали в нем никакого… Надлома, что ли?

– Армия его сломала, – подтвердила Люся. – Он вернулся совсем другим. В первые дни я ничего не замечала. Ну, я тогда была занята собой, у меня как раз роман бурный раскручивался… Мне казалось, он был такой, как всегда. Но потом…

Женщина задумалась и сказала, что особенно ей запомнился один вечер. Это было вскоре после того, как Иван вернулся из армии. Телефон висел в коридоре, на стене возле ванной комнаты. Он был приколочен намертво, а под ним стоял табурет. И эта система была очень неудобна – разговоры слышали все соседи. Так что обычно уходили с телефонной трубкой в ванную и прикрывали за собой дверь. Закрыть ее плотнее не позволял провод, так что обрывки разговоров все равно было слышно.

– Мне как раз очень нужна была ванная, у меня свидание намечалось, хотела голову помыть, – рассказывала Люся. – А Иван засел там с телефонной трубкой и говорит, говорит… Ну, я сперва сидела у себя в комнате, потом стала по коридору ходить.

Наконец не выдержала, стукнула в дверь, приоткрыла ее и говорю: «Ваня, заканчивай, мне ванная нужна». Я, конечно, шепотом сказала, чтобы меня в трубке не услышали. Но, знаете… Он тоже меня не услышал. Сидит на скамеечке, трубку перед собой держит и не говорит, а просто молчит. И в трубке молчат, гудков нет. А Иван весь в слезах.

Люсе тогда было шестнадцать лет. Иван, вернувшийся из армии, представлялся ей таким взрослым и солидным, что она глазам своим не поверила. Как он мог плакать! Девочка выскочила в коридор и решила, что ей это привиделось. Но потом она услышала, как в раковине зашумела вода, и наконец парень вышел – весь красный, с припухшими глазами. Он как будто только сейчас ее увидел.

– Он мне сказал: «Как ты выросла, Люська!» – У женщины слегка сел голос, и вряд ли это было от простуды. – Так странно это сказал… А я ему ответила: «Чего же ты хотел, два года прошло!» Он кивнул и ушел к себе. А через час, когда я уже собралась и вышла во двор, увидела его. Он сидел с алкашами на лавочке, курил, и глаза у него были мутные.

Женщина, не спрашивая разрешения, налила Саше еще стопку водки, а затем и себе. Она выпила, уже не вспоминая ни о какой профилактике от простуды, и сбросила с плеч платок. Саша к водке не притронулась. Она помнила, как у нее болела голова, и предпочитала простудиться.

– И что было потом? – спросила она, увидев, что Люся погрузилась в воспоминания.