Онлайн книга «Отель последней надежды»
|
— Посмотрим, — пробормотал Максим Вавилов. — Поехали, разыщем твоего мотоциклиста! В том же подъезде на первом этаже, говоришь? — Это не я говорю, это мне соседи сказали, когда я про мотоцикл стал спрашивать! Нет ли у вас в подъезде кого на мотоцикле! Ну, они мне и сообщили, что в дворничихиной квартире живет один.., мотоциклист! Почему-то Максим был уверен, что мотоциклист окажется дюжим байкером в бандане, косухе и высоких шнурованных штиблетах, но дверь квартиры на первом этаже открыл бледный худосочный юноша с бородкой и вьющимися волосами, которых было гораздо больше, чем требовалось, из-за чего он напоминал Карла Маркса из сериала «Юность гения». — Вы ко мне? — спросил он и прищурился на Максима. — Или к тете Ане? Так она здесь не живет давно! — А вы почему дверь открываете и не спрашиваете, кто пришел? — неприятным голосом начал Максим Вавилов. — Вы что, не знаете, какая у нас криминогенная обстановка? Юноша вдруг сильно перепугался. Так сильно, что даже сделал попытку закрыть дверь перед самым носом у оперов. — Так не пойдет! — Максим тихонько приналег плечом и протолкнул юношу внутрь. — Мы все равно уже здесь! Тот переводил взгляд с одного на другого и отступал в комнату. Впрочем, отступать было особенно некуда — два шага, и стена, заклеенная страшными желтыми обоями. Юноша прижался спиной к стене и выговорил с усилием: — Это не я! Это не я, говорю же вам! — Не вы? А кто тогда?! — грозно продолжал Максим Вавилов, наступая на него. Впрочем, наступать было особенно некуда. Два шага, и он очутился почти вплотную к юноше, так близко, что стало видно, как двигается щетинистое горло, как будто он с усилием пытался проглотить собственный кадык. — Н-не знаю! Я не знаю, может, она сама! Но точно не я! Я когда подъехал, он уже был, и она стояла! А я только подъехал!! — Все тютелька в тютельку! — с удовольствием сказал за спиной у Максима Вова Бобров. — Слышите, шеф? — Только не убивайте меня! — тихо попросил юноша. — Прошу, не убивайте! Я могу уехать, прямо сейчас! Я уеду, и никто ничего не узнает! Только не убивайте, мать не переживет!.. — А вы только не плачьте, — попросил Максим Вавилов. — Терпеть не могу, когда дети плачут! Вы в комнату пройдите. Пройдите, пройдите! Не отрывая спину от стены, юноша бочком прополз крохотный коридорчик, нервно кося глазом на оперов, и все они оказались в комнате, где почти ничего не было, кроме мотоцикла, стоявшего прямо посередине. Мотоцикл сверкал хромированным железом, усмехался отвратительными и страшными драконьими мордами, источал непередаваемо мужской запах бензина и масла, лоснился кожей сиденья. На полу возле окна на газетах были разложены инструменты, тоже сверкающие и тоже в идеальном порядке, а еще каска, нелепые наклейки, колесные спицы и какая-то мотоциклетная дребедень. Под батареей в уголку скатан тюфячок, и все. Больше в комнате не было ничего. То есть на самом деле ничего! — Ты кто? — спросил Максим Вавилов, оглядев жилище. — Как тебя зовут?! — Савченко Василий Игнатьевич. — А паспорт у тебя есть, Василий Игнатьевич? Юноша быстро кивнул. — Покажи, — предложил Максим Вавилов. Василию Игнатьевичу оказалось девятнадцать лет, и он прибыл из города Саратова, что на Волге-реке. — Давно приехал? Из Саратова? — Го.., год скоро, а что? — Чем занимаешься в столице? Ну, когда голых покойников возле подъезда не находишь? — Вы меня убьете, да? Я знал, знал!.. Я не хотел! Я ей говорил, что не надо, а она все равно!.. Я ей говорил, что нельзя, а она!.. — Что она? — Она все равно в милицию позвонила! Я ее просил, чтобы не звонила, а она — нет, нет, мы должны! Дура, блин!! — вскрикнул юноша фальцетом, запустил обе руки в шевелюру и рванул изо всех сил. Опера переглянулись, и Максим вдруг вздохнул свободнее. Значит, она звонила в милицию, а этот юноша говорил ей, что звонить нельзя?! Так получается?! — Вы меня только не убивайте! — причитал Василий Игнатьевич. — Я ее знаю, она на третьем этаже живет, или на втором! Мы ее найдем, а я уеду! Вы ее найдите, а я ни при чем! Я когда подъехал, он уже лежал, а она рядом стояла!.. — Ты расскажи подробно, — посоветовал Вова Бобров. — Что ты кричишь! — Я не знаю подробно! Я подъехал, а он лежал, а она над ним стояла и все про милицию говорила! Максим Вавилов обошел мотоцикл, осмотрел со всех сторон — юноша шарахнулся от него, когда он придвинулся слишком близко, — подошел к окну и провел по подоконнику пальцем. После чего нагнулся, оторвал от газеты, разложенной на полу, изрядный кусок, протер подоконник и сел. И похлопал ладонью о ладонь, стряхивая пыль. — Ты не правильно рассказываешь, я просил подробно, — доверительно сказал он юноше. — Давай так. Ты где работаешь? — Нигде! — Учишься? — Нет! — А чем живешь? — В.., каком смысле, а? Я.., просто живу! — Отхожий промысел у тебя какой, Василий Игнатьевич? — А?.. — В смысле, делаешь ты чего?! — повысил голос Максим Вавилов. — Зарабатываешь чем? Мобильники у прохожих тыришь? — Вы меня только не убивайте, — снова заговорил юноша. Глаза у него были совершенно стеклянные, зрачки расширенные, и Максим вдруг подумал, что он, должно быть, ширяется, но так, по мелочи. — Вы только не убивайте, я не виноват ни в чем, ни в чем! Это все она!! Она уже стояла, когда я подъехал, и хотела милицию вызвать, а я ей не давал, ей-богу, не давал! — Ты меня слышишь? Деньги на жизнь и на эту пукалку где берешь, Василий Игнатьевич? Или, может, тебе умыться пойти? — Умыться? — переспросил юноша. — Зачем? Перед смертью?.. Максим отвернулся от него и стал смотреть в окно, на пыльный августовский бульвар, по которому шли мамаши с колясками, старухи с сумками и просто прохожие, и он вдруг подумал, что рабочий день в разгаре, но почему-то никто не работает, а все идут по своим делам по Сиреневому бульвару! Толстая тетка с лотка продавала баклажаны и яркие стручки болгарского перца, к ней стояла небольшая очередь из мамаш и старух, должно быть, дешево продавала!.. Листья летели, и было понятно, что, несмотря на жару, уже август, и лето кончается, и впереди ничего хорошего нету — дожди, мрак, холод, дрожащие на ветру голые ветки, лужи под ногами, мокрые спины и зонты в метро, унылые дни. |